Параллельно существовала особая категория изданий, прямо ориентированная на учащуюся молодежь, — книги «Гимнов и песен», которые использовались как в общеобразовательных учебных заведениях, так и в воскресных школах и издавались огромными тиражами. С помощью этих «песен» протестанты добивались повсеместного распространения в легко усвояемой музыкальной форме важнейших положений своего вероучения. Кроме того, протестантские песнопения были призваны дискредитировать и вытеснить византийскую музыкальную традицию монофонического пения.

* * *

Миссия протестантов несла очевидную угрозу для Элладской православной церкви. В 1837 г. издатель театрального журнала Михаил Схинас прямо говорил о необходимости активизации просветительской, катехизаторской и педагогической деятельности Православной церкви в виду повсеместного распространения «так называемых американских школ», которые несут угрозу православной идентичности Греции[718].

Однако реакция Элладской церкви была затруднена вследствие ее несамостоятельности и зависимости от государства. В соответствии с регламентом 1833 г. духовенство обязано было приносить присягу на верность государству, а Синод не мог заседать без присутствия представителя короля и принимать решения без его согласия[719]. Показательно, что главным инициатором подобных преобразований был регент несовершенолетнего короля протестант Маурер. Он всячески покровительствовали своим единоверцам, полагая, что они могут оказаться полезны в реализации планов «европеизации» Греции.

Последующие правители Греции не внесли в положение Элладской церкви кардинальных изменений. В 1923 г. видный греческий иерарх подчеркивал, что «Церковь корчится от боли под пятой государства. Турки, иудеи, протестанты, паписты получают от государства разнообразную защиту, действуют абсолютно свободно, не испытывая никакого государственного вмешательства. И только Православная Христианская религия <…> только она стонет под пятой государства и даже чтобы чихнуть обязана попросить разрешения у министра!»[720]

Сложное положение Элладской церкви в значительной степени было обусловлено характером политической элиты Греции, костяк которой сформировали носители идей европейского Просвещения. С первых шагов протестантской миссии они протянули западным проповедникам руку помощи. Показательно, что миссионеры-первопроходцы Плини Фиск и Леви Парсонс учили греческий язык под руководством участника новогреческого Просвещения Неофита Вамваса[721].

Греческие просветители способствовали перестраиванию освобожденных из-под османского ига государств на «западный лад», а миссионеры сосредоточили свою деятельность на европеизации религиозного и социального сознания народа. Была развернута активная совместная антимонашеская пропаганда[722], вдохновившая государственную политику секуляризации монастырских земель и закрытия православных монастырей. Конечной целью при этом было отделение системы образования от Церкви (монастыри на Балканах всегда были оплотами традиционного просвещения) и, как следствие, отрыв народа от мистико-аскетической традиции православия.

В течение многих лет греческая политическая элита декларировала задачу воспитания «клира образованного в соответствии с западными образцами»[723]. Богословский факультет, основанного в 1837 г. Афинского университета, готовил катехизаторов, преподавателей и священников «возрожденной Греции» именно с опорой на зарубежные образцы и стандарты[724]. Показательно, что профессорами Афинского университета становились те, кто учились в германских протестанских университетах[725]. Регент Маурер откровенно декларировал необходимость «воспитания будущих преподавателей греческих школ на основе усвоения основ германского образования»[726]. Школьный предмет «религиоведение» превратился в морализаторскую формализованную дисциплину, ставившую своей целью подготовку «хороших граждан и добрых христиан».

Университетские богословы находились под столь значительным влиянием протестанстской традиции[727], что даже в период преобладания негативного отношения к западному христианству по-прежнему оставались в рамках неправославного богословского дискурса[728]. В полемике друг с другом и с западными коллегами афинские богословы продолжали использовать рационалистические аргументы, заимствованные из трудов протестантских коллег[729].

* * *

Потерпев неудачу в попытке переустроить на протестантский манер всю Элладскую церковь, миссионеры отошли от столь амбициозных задач и в 1874 г. основали в Афинах относительно малочисленную Элладскую евангельскую церковь с отделениями в других городах Греции. Однако их пропагандистская деятельность, хотя и не дала желаемого результата, все же принесла определенные плоды. Протестантизм получил влияние в церковной музыке, храмовой архитектуре и богословии. Воздействие протестантизма на религиозные приоритеты части греческого народа привело к распространению пиетизма (приоритета этики над догматом), отрыву от традиционного центра православной духовной жизни (монастырей) и изменению социального поведения людей (светский этикет вытеснил непосредственность) [730].

Посредством учебных заведений «христианская культура» Запада передалась греческой молодежи, которая в середине XIX в. столетия взяла на себя политическое руководство страной и ее духовное окормление.

Священники и политики, вышедшие из «миссионерских школ», в той или иной степени несли на себе печать протестантской идеологии и вольно или невольно способствовали усилению попыток отрыва греческого общества от православной традиции. Тесная связь клира и народа, много веков существовавшая на Балканах, была в значительной степени утрачена: иерархия дискредитировала себя соглашательством с властями и готовностью исполнять роль государственных чиновников; уровень приходского клира упал из-за нехватки учебных заведений для его подготовки; монашество подверглось секуляризации, вследствие чего еще больше ослабели нити, связывавшие греков с их византийским прошлым.

Представители модернистских кругов стали апологетами серьезных изменений в жизни Греческой церкви[731]. Они полагали, что она является «отсталой» и должна быть модернизирована в соответствии с «духом времени»[732]. Большинство из них выступало за уменьшение продолжительности богослужения, перевод Евангелия на народный язык, а также за литургическую реформу[733]. Также планировалось отменить посты, сделать акцент на проповеди вместо молитвы, упразднить монашество, создать церковные рабочие общества и профсоюзы[734].

Рафинированные «просвещенные» и культурные высшие слои презирали защищавших неприкосновенность православной традиции «темных провинциалов». В городах Греции культивировалась мода на все западное, а «культурное» становилось синонимом «технологичного» и «по-европейски образованного».

В начале XX в. в Греции, активно происходил процесс секуляризации мировоззрения и образа жизни городских жителей. В связи с массовым притоком населения из деревни в города (прежде всего, в столицу) имела место индивидуализация религиозного сознания и, как следствие, религиозных потребностей. Для восполнения естественной потребности в коллективных формах существования и консолидации в массовом порядке возникали христианские организации, клубы и содружества.

Объединения по конфессиональному принципу служили для «новых горожан», потерявших связь с родными местами, заменой общинной и приходской жизни. Они помогали адаптироваться в городе и давали своим членам привкус некоей «избранности», принадлежности к особой касте «просвещенных» и «истинных» христиан[735].

Первая половина XX в. стала для Греции временем господства внецерковных организаций[736]. Их создатели исходили из лучших побуждений и хотели «обновить православие и очистить Церковь». При этом, по мнению ряда исследователей (в том числе ведущего специалиста по истории греческих внецерковных организаций Кристофа Мачевски), история внецерковных обществ содержит прямые параллели с развитием движения европейской Реформации XVI в., и раскола в Греции не произошло лишь потому, что адепты церковного обновления не предлагали никаких догматических нововведений.

Во внецерковных организациях витал западный миссионерский дух, сочетавшийся с морализаторством и культом личного благочестия. В основу