учением кальвинистских богословов и направил в Европу Митрофана Критопулоса, который несколько лет учился в Англии, а затем совершил поездку по германским государствам с целью знакомства с протестантскими церквами[769]. Известный австрийский исследователь Г. Херинг пришел к выводу, что «совместное противостояние кальвинистов и православных Риму сформировало у Лукариса взгляд на постепенное сближение с учением Кальвина как на метод очищения веры от уклонений, искажений и католических влияний с целью конечного объединения православных и протестантов в истинной вере. Руководствуясь этим принципом, он в конце концов пришел к отождествлению „истинного“ православия с протестантским вероучением и отстаивал эту точку зрения до конца жизни»[770].

Итогом эволюции богословских взглядов Лукариса стало его «Исповедание веры», изданное в Женеве в 1629 г. Оно настолько очевидно свидетельствует о приверженности автора кальвинистскому вероучению, что вплоть до сего дня многие, в первую очередь — греческие церковные историки считают, что настоящим автором этого сочинения был кто-то другой[771]. Его публикация незамедлительно вызвала бурную реакцию в греческом мире и подтолкнула греческих богословов к более основательному изучению кальвинистского вероучения и выработке четкого отношения к нему. На Константинопольском соборе 1638 г. Кирилл Лукарис был предан анафеме за свои взгляды, однако решения этого собора, проходившего под руководством главы прокатолической партии Кирилла Кондариса, были продиктованы скорее политическими, нежели религиозными мотивами. Иерусалимский собор 1672 г., созванный патриархом Иерусалимским Досифеем Нотарасом, был результатом более глубокого осмысления деятельности и взглядов Лукариса. Собор, руководствовавшийся стремлением оправдать не столько Лукариса, сколько патриарший трон, как справедливо полагает М. М. Бернацкий, решил считать «Исповедание», не принадлежащим Лукарису, и официально снял с него обвинения в протестантизме, хотя неофициально его продолжали считать скрытым еретиком[772]. Такая репутация закрепилась за Кириллом Лукарисом надолго: она засвидетельствована среди греческого духовенства, к примеру, в первой четверти XIX в.[773] В протестантском мире Лукариса также продолжали считать кальвинистом[774].

В годы своего патриаршества Лукарис имел тесные связи с дипломатами протестантских государств — Англии и Голландии, поддерживавшими его в борьбе с иезуитами, прокатолической партией в патриархии и при султанском дворе. Церковно-дипломатическая борьба в столице Османской империи была своеобразной проекцией драматических событий, разыгрывавшихся в те годы в Европе: английский посланник Томас Роу неоднократно в буквальном смысле спасал Лукариса от гнева Порты, вызванного наветами дипломатов католических стран и прокатолической партии в патриархии[775]. В благодарность Кирилл Лукарис в 1628 г. передал Роу в качестве дара английскому королю Якову Александрийский кодекс — один из древнейших библейских текстов[776].

По благословению Кирилла Лукариса и при финансовой поддержке голландского посольства ученик Лукариса Максим Каллиполит (?–1633) в 1629 г. приступил к переводу Нового Завета на новогреческий язык. Примечательно, что источником перевода был не только аутентичный греческий текст, но и его итальянский перевод, выполненный кальвинистским богословом Джованни Диодати (1576–1649), в том числе комментарии последнего[777]. Предвидя возможную негативную реакцию со стороны своих противников в патриархии, Лукарис сам отредактировал перевод и предложил издавать его параллельно с аутентичным текстом[778]. В 1638 г., после смерти Кирилла Лукариса и Максима Каллиполита, перевод был впервые опубликован в Женеве; в начале XVIII в. он несколько раз переиздавался в других протестантских странах[779]. Первая реакция на его публикацию была неоднозначной: патриарх Парфений ΙΙ был готов содействовать распространению книги, но обвинения в нарушении чистоты православия, исходившие из рядов давних врагов Лукариса, вынудили его отступить[780].

Об интересе греческого духовенства к протестантскому вероучению в это время свидетельствуют труды Захарии Герганоса, ставшего в 1632 г. (т. е. в период патриаршества Кирилла Лукариса) митрополитом Артским. Получивший высшее образование в Виттенберге, Герганос, прежде чем вернуться на родину, опубликовал в 1622 г. в городе Лютера Новый Завет со своими комментариями и лютеранский «Христианский катехизис». Обе книги были опубликованы на греческом языке[781]. В конце ХХ в. увидела свет третья лютеранская по своему характеру рукопись Герганоса — «Толкование на Апокалипсис св. Иоанна Богослова»[782].

Таким образом, в середине XVI — первой половине XVII в. произошло знакомство греческого духовенства с кальвинистским и лютеранским вероучением, носителями которых выступали и отдельные представители этого духовенства, учившиеся в Европе. На начало XVII столетия приходится и максимум влияния протестантизма на Константинопольскую патриархию. Ее позиция в отношении лютеранства была сформулирована патриархом Иеремией в 1576 г., а публикация первых греческих сочинений протестантского характера и церковно-политическая борьба в Константинопольской патриархии, в которой принимали активное участие католические и протестантские дипломаты, стимулировали православное духовенство к осмыслению и оценке кальвинистского учения. Стало ясно, что кальвинизм — это не возвращение к истокам христианства, но совершенно новое явление, не соответствующее догматике православия. Эта позиция, общая для всех восточных Церквей, была закреплена Иерусалимским собором 1672 г.

Она стала очевидна уже в середине столетия. Ее иллюстрацией может служить судьба видного греческого книжника следующего поколения Иоанниса Кариофиллиса. Еще в юности он написал богословское сочинение кальвинистского характера, за которое патриарх Парфений II пригрозил ему отлучением. В 1645 г. Кариофиллис принес покаяние, после которого на протяжении многих лет трудился в патриархии, занимаясь преимущественно преподаванием. Но в 1691 г. вернувшийся к своим прежним взглядам Кариофиллис был осужден и отовсюду изгнан[783].

В то время как Церковь определила свое отношение к протестантизму, миряне оставались практически в неведении относительно протестантских конфессий. Контакты населения с протестантами и на протяжении следующего столетия были эпизодическими. Местные христиане свято чтили традиции, а в торговле имели прочные сетевые связи, что помогало им выжить в дискриминационных условиях мусульманского государства. Однако в ходе постепенного расширения торговых связей Османской империи с европейскими странами на ее территории появлялось все больше европейских купцов.

Интерес населения к протестантам, как и к католикам, был в это время скорее не религиозным, а практическим: местных христиан привлекала не столько протестантская догматика (простые греки вообще могли не знать, христиане ли европейцы)[784], сколько возможность получить покровительство могущественной европейской державы и таким образом обрести некоторую независимость от османской государственно-политической системы[785]. Один из попечителей основанной в 1733 г. Смирнской евангельской школы Пандалеон Севастопулос, получивший британское подданство, добился британского покровительства и для этого учебного заведения. В крупных портовых городах, таких как Смирна или, позже, Александрия, местные христиане, получившие иностранное подданство или консульское покровительство, стремились переселяться в европейские кварталы. В XIX в. их стали называть левантинцами.

Но у католиков в это время было серьезное преимущество перед протестантами: вместе с купцами и дипломатами на Восток шла католическая Церковь, систематически добивавшаяся своей главной цели — перехода восточных христиан в подчинение папе в форме унии. Деятельность Рима в этом направлении