убил собачку, ибо ему чудилось, будто она за ним следит, и главный якудза велел другому брату, младшему, свезти родственника в мелкий городишко, где то ли дурка, то ли просто могильник. В городишке братец удрал, и младший пускается его искать.

По ходу поиска разные люди сцеживают собственное молоко для продажи детишкам, во снах преобразуются в слюнявых коров, и вообще.

Братец вдруг обнаруживается, но оказывается, что он уже сестра, совсем не похожая на прототип особа. Сестра сообщает младшему ряд интимных подробностей: тот, мол, младший, онанировал на фотографию совокупляющихся собак, и тому волей-неволей приходится поверить, что да, это брат, каким-то бесом превратившийся в сестру.

Он привозит сестру к главному якудзе, который порнографически озабочен. Якудза увозит сестру к себе, чтобы уестествить. Он уже немолод, у него не стоит без поварешки в жопе, засунутой туда ручкой, сантиметров на пятнадцать. Зато с поварешкой, которая так и торчит из жопы разливательной частью, все очень славно. Младший брат, конечно, возмущен. Он заявляется к якудзе и устраивает потасовку, в результате чего герой-любовник вдруг садится на поварешку, и та проталкивается до упора, от чего он светлеет лицом и моментально кончает. Тут противник подводит к торчащей разливательной части электрический ток, и якудза светлеет еще сильнее, уже посмертно.

Разделавшись с якудзой, младший брат увозит сестру куда-то и начинает ее уестествлять сам, потому что это для него впервые - не с сестрой, а в принципе. Сестра потрясена размерами его хозяйства. Когда уестествление заканчивается, брателло видит, что аппарат не вынимается назад. С любимыми не расставайтесь, значит. Выясняется, что это не какой-то дешевый вагинизм, а рука старшего брата, которая крепко удерживает аппарат внутре. Наконец брат отпускает брата, потому что брат на брата не пойдет, и старший брат, весьма сорокалетний, начинает вылезать из сестры по родовому пути и вылезает совершенно. Говорят, что такое уже было у Ларса фон Триера, и хорошо, что я теперь об этом знаю, ибо не выношу такой незатейливости, тем более тиражированной. Вылези оттуда поросенок или гаишник с трубой-пистолетом для контроля за скоростью фрикций - другое дело, а обычный мужик - это неинтересно.

Я уже не однажды, в самых разных исполнениях, слышал историю про директора и секретаршу, которых было не расцепить; их так и понесли из кабинета, сидящими на носилках и накрытых простыней, как скульптурную группу на торжественное открытие. И еще я много раз видел неразлучных собак. Теперь мне ясно, что это не мышцы какие сокращаются, дурные, а это дружные родственники там скрываются, бдительные - будущие тести и тещи, ревнивые братья и сестры или, на худой конец (sic), какая-нибудь строгая дуэнья.

Облегчившись, сестра абсолютно расцвела, и они зажили втроем очень хорошо.

По ком звонит колокол

Приходил писатель Клубков, рассказывал о храме, который он сторожит.

Вообще, ничто не меняется. Разве что котельных не стало, а так человеку с даром, какой не всякий поймет, только и остается, что сторожить, потому что кроме положенного по призванию такой человек обычно ничего не умеет и не желает делать. Ну что может сторожить Клубков? Его же первым украдут, приняв за мощи какого-нибудь старца.

Храм, как я догадываюсь, вполне обычный православный храм. В ящике письменного стола лежит Кастанеда со штампом приходской библиотеки. Чтобы бить врага, надо знать его оружие, и наш бронепоезд готов переехать дона Хуана со всеми его дьяволами.

Сидит звонарь. Всегда унылый, пока не развеселится. Подходит к нему поповская дочка лет двенадцати, спрашивает:

- Ты чего такой сидишь?

- Да как же - сейчас отслужат, меня осуждать начнут.

- За что осуждать?

- Так работа у меня такая!

- Какая такая?

- Да людей убивать.

- Как - людей убивать?

- Так, убивать.

- А кем же ты работаешь?

- Да палачом!

Малышка поверила, и ее долго утешали, и объясняли ей.

День ВДВ

Я очень ценю ВДВ, потому что они меня, подлеца, защищают, пока я тут кайфую. Тем паче мне непонятно, почему ВДВ надо показывать, как дрессированных медведей.

У нас в Питере, тьфу-тьфу, пока никого не взорвали и не захватили. В этом я вижу непосредственное участие верховного главнокомандующего, который всеми командует, а значит, он тоже ВДВ. Власть решила сублимировать недостачу. Возле станции метро "Проспект Ветеранов", на зеленом пятачке, разыгралось представление с поимкой террористов и абстрактным боем-междусобоем.

Гремела пальба, рвались дымовые шашки. Под песню "А теперь привыкайте, ребята, к десантным, овеваемым всеми ветрами войскам" негодяев выкурили из будки, убили, запинали ногами. Последние шашки, в знак отступления, дюжий боец раскидал вокруг себя в машинально-показательном плясе.

Старшина заорал в микрофон:

- Зрители! Поприветствуйте десантников! Такой праздник, ебёна конь!..

В отдалении маячила одинокая женская фигурка с какой-то поклажей, замотанная в черное на мусульманский ряд. Может быть, это была уже обезвреженная переодетая шахидка. Может быть, зрительница, а может быть, и настоящая Фатима.

Тем временем город наполнился настоящими победителями в тельняшках, хотя боевые действия еще продолжались.

Мыльная опера

Мне рассказывала жена, что видела такой фильм, про поющее влагалище. На французском языке. То есть и фильм был, естественно, французский, чей же еще, и влагалище пело, соответственно, по-французски.

Жена тогда еще была мне невестой, и я, услышав пересказ этого учебного фильма - его им по программе, вроде, показывали - сразу же укрепился в идее бракосочетания из-за общности взглядов на мир.

Несчастное влагалище из кино голосило на все лады, а его хозяйка была очень даже ничего, и за ней всегда увивалась прорва кавалеров. Но стоило дойти до дела, как влагалище затягивало песню, и все рушилось. Уж и не помню, что оно пело - не Джо Дассена, во всяком случае. Если не ошибаюсь, нечто оперное.

И вот героиня, доведенная до крайности, специально выбрала мрачную, трагическую ночь с ветром, волнами и утесом. Забралась на утес, чтобы прыгнуть и утопиться. Влагалище, конечно, немедленно отреагировало патетическими ариями. Но героиня была непреклонна. И она уже совсем приготовилась утопиться, как вдруг с соседнего утеса, из мрака ночи, ей ответил одинокий, полный тех же намерений, бас.

Бандит

Я не помню, рассказывал ли об этом.

Эпизод вспомнился, едва я увидел, как на соседней улице снесли пивной зал. Потом понял, что показалось - слава Богу, стоит.

Я туда давно уже не ходил, но все равно стало жалко. Это же, как-никак, фрагмент биографии.

Знал я одного самородка, который лечил людей от пьянства методом убеждения. "Представьте,