как следует плащом и ступая босыми ногами по раскисшей земле, она направилась к крыльцу. Дождь лил вовсю, и девушка успела изрядно промокнуть. Двери услужливо распахнулись, пропуская подгулявшую компанию, которая голосила во всё горло раздольную песню, но при виде кианы ребята умолкли и расступились.

Девушка вошла в трактир, как можно тщательнее скрыв лицо под капюшоном. Ткань своевольно позаимствованного ею плаща была довольно лёгкая, и она вся продрогла. Сейчас она думала лишь о том, как бы побыстрее согреться и остаться неузнанной. А потом ей, может быть, удастся найти укромное место, закрыть глаза и вернуться домой, и впредь быть осторожнее.

Она исподлобья оглядела залу. Стены были выкрашены в яркий жёлтый цвет, а вдоль них стояли ряды дубовых столов и лавок, покрытых тёмным лаком. На стенах в чёрных резных рамах с орнаментом висели пейзажи и натюрморты, на многих из которых присутствовала одна и та же птичка с золотистым оперением, чёрными крыльями и хвостом. То она присела на ветку рябины, то зависла над гнездом и кормит птенцов, то, окружённая буйством дикой природы, приоткрыла свой алый клювик, и как будто слышно её пение.

«Оформление зала оправдывает название заведения», — подумалось Паландоре.

В трактире нынче было многолюдно, так как многие возвращались с ярмарки в Рэди-Калус и Тенот. Все столы оказались заняты, и за многими из них велись оживлённые разговоры. Паландора уже готова была развернуться и уйти, пока на неё не обратили внимание, но мысль о том, что ей придётся остаться под холодным шквалистым ветром и проливным дождём, заставила её передумать. Осторожно передвигаясь между столами и стараясь никого не задеть, она прошла в дальний конец залы, где всё ещё оставалось пустое местечко на скамье. Паландора села на самый краешек и принялась растирать озябшие руки. Краем глаза она заметила мужчину в плаще, сидевшего на другом конце стола за тарелкой дымящегося рагу и, подчиняясь законам хорошего тона, поинтересовалась, не помешает ли она ему.

— Ничуть, — ответил тот. — Будьте добры, располагайтесь поудобнее.

Судя по голосу, это был совсем молодой человек. Паландора его поблагодарила и подвинулась к стене.

— Вот уж не думал, что летом мне захочется горячего овощного рагу, — поведал её собеседник, — но с такой погодой, право, решишь, что наступил абалтор. Я бы дорого отдал за то, чтобы сейчас устроиться в кресле у горячего камина, закутавшись в плед и взяв в руки любимую книгу.

Паландора улыбнулась такой откровенности и впервые взглянула на человека в плаще. К своему изумлению, она узнала в нём того самого юношу в лиловом камзоле, которого видела вчера на празднике. Она продолжала смотреть на него, не в силах отвести взгляд, и в конечном итоге он посмотрел на неё в ответ.

— Ах, это вы, — улыбнулся он. — Добрый вечер, киана Паландора, и прошу меня простить, что я не узнал вас сразу.

Он наклонился к ней ближе и продолжил, понизив голос:

— Я вижу, судя по вашему платью, вы желаете сохранить инкогнито, но ваши синие глаза вас выдают. Не переживайте: я никому не скажу, что видел вас здесь.

Это прозвучало обнадёживающе, но только ещё больше озадачило Паландору, которая понятия не имела, кто этот человек — но, судя по всему, должна была быть с ним знакома. Она благодарно кивнула и ничего не ответила. Увидев, что разговор не складывается, незнакомец оставил её в покое и занялся содержимым тарелки. В этот момент Паландора поняла, что проголодалась.

«В следующее путешествие надо будет не забыть захватить деньги», — добавила она к своему мысленному списку.

Не зная, как действовать дальше, она принялась осторожно разглядывать незнакомца, пытаясь вспомнить, где могла его видеть. Разумеется, это мог оказаться любой из подданных Пэрферитунуса, знавший её в лицо, не будучи при этом ей представленным, но чем больше она смотрела на своего соседа, тем больше убеждалась в том, что встречала его раньше. Может, на одном из светских вечеров, или среди знакомых кианы Виллы, или…

Нет. Так вспомнить не удавалось. Паландора попыталась рассуждать логически. Перед ней был однозначно благородный киан, и притом довольно молодой — её ровесник, или даже моложе. Он прибыл на ярмарку в Пэрферитунус издалека, поскольку всех местных кианов Паландора знала хорошо. Он легко догадался, что Паландора не хотела, чтобы её узнали, но его поведение, да и костюм тоже, свидетельствовали о том, что их желания совпадали. Сегодня он выехал из Пэрферитунуса по дороге, ведущей на юг — значит, направлялся в Рэди-Калус, Тенот или Эрнерборгеримус. В шахтёрском и промышленном Теноте юным господам явно нечего делать, а Эрнерборгеримус был слишком далеко, и вряд ли молодой столичный юноша благородного происхождения проделал бы весь этот путь только для того, чтобы побывать на провинциальном празднике. Оставался Рэди-Калус.

Осенённая внезапной догадкой, Паландора, наконец, вспомнила. Перед нею сидел Рэй Тоур Рэдкл, сын герда Рэди-Калуса. Последний раз она видела его больше года назад, когда его мать уезжала в Виттенгру. Перед тем, как сесть на корабль в порту Озаланды, она с семьёй провела ночь в замке Пэрфе, где киана Вилла устроила ей прощальный приём.

Рэй. Как же он вырос за это время! Как потемнели его русые волосы и вытянулось лицо. Теперь ему должно было быть семнадцать лет. Почти взрослый мужчина, но в глазах его горел всё тот же детский огонёк.

Разгадав эту загадку, Паландора внутренне торжествовала, и ей хотелось поделиться этим торжеством, но было не с кем. Разве только с объектом, вызвавшим его.

— Вы нынче далеко от дома, киан Рэй Тоур, — сказала она, лукаво улыбаясь.

Молодой человек, промокнув губы салфеткой, незамедлительно ответил:

— Ах, не так уж и далеко: каких-то полтора-два часа пути[3], и я буду на месте. Если бы не этот дождь и промозглый ветер…

— Скажите, вам понравилась ярмарка в этом году? — спросила его Паландора, получившая последнее подтверждение своей догадке.

— Да, очень, хотя должен признаться, я не большой любитель многолюдных мест. Но морской воздух Озаланды прекрасен для смены обстановки после шумного Рэди-Калуса, пропахшего расплавленным металлом, сакшо и лошадиным потом.

Паландора рассмеялась.

— Вам так не нравится ваш дом, что вы столь нелестно о нём отзываетесь?

— Отнюдь, киана, я очень люблю мой родной край, и тем больше, чем чаще его покидаю. Но скажите, если не секрет, что привело вас сюда? Ведь и вы не намного ближе к дому, чем я.

Игривое настроение девушки улетучилось. Она уж было запамятовала, как здесь очутилась, и в каком нелепом положении находилась. Нужно было срочно сообразить, что ответить.

— Понимаю, — заметил Рэй,