его размеры, ночной гость не стремился нападать на людей. Подобные ему охотятся стаями, а одиночки чаще промышляют воровством запасов или поеданием чужой добычи. А из этого следует, что заброшенную развалину все еще могут использовать другие люди. В том числе те, кто оставил внизу возле камня с надписью свой знак: грубо нарисованные два скрещенных меча.

С другой стороны, этот символ может ничего и не значить. Мало ли дураков, впустую тратящих свое время?

Надо будет сказать девчонке, что теперь, раз их двое, стоит делить ночь на смены. Укрыться, как это было не единожды в Степях, при помощи накидки и того же сильватика здесь не выйдет. Их теперь двое. И, стало быть, отныне первыми помощниками становятся их глаза и слух.

Руд еще раз взглянул на спящую Эрмитту. Закинутая вверх рука тянула за собой ставшую короткой после отрыва ткани на бинты рубашку. Можно было увидеть живот с рельефом мышц и угадать начинающиеся выше очертания…

Он закрыл глаз, погружаясь обратно в слух.

– О чем думаешь?

Девчонка по своей появившейся в пути привычке стащила сапоги, но не легла, как раньше, в траву, а уселась и, достав уже примеченную Рудом ранее ткань и нитку с иглой, принялась за прерванную сном работу. Однако после нескольких стежков на спокойном лице появился нахмуренный изгиб бровей.

– Цыц, сатонец, – Эрмитта подняла указательный палец. – Потом.

Руд пожал плечами и откинулся спиной на ствол дерева.

Они пересекли границу Шербарана. Причем, как выяснилось, не только старую, но и новую. Об этом четко свидетельствует Аносдон. Вчера он не придал этому особого значения, а вот сейчас, когда появилось время подумать, возник логичный вопрос: где пограничное укрепление? Где стена и башни, которые есть на границе его родного штата? Ведь, по разговорам, которые он слышал от разных людей, каждый из человеческих штатов надежно защищен. А здесь что? Они шли от самого Алевора и беспрепятственно проникли на территорию Шербарана. На прошедшую войну с ратусами это списать не получится. Хоть южные штаты и получили самый сильный, первый удар степняков, вряд ли ратусы ставили себе задачу уничтожить протяженное пограничное укрепление. Да так, чтобы от него, в прямом смысле, камня на камне не осталось.

Руд тяжело вздохнул. Вывод напрашивался неутешительный. И злость за чужие беспечность, предательство и попустительство складывалась сейчас в вертикальные складки на лбу.

Послужили ли камни и кирпичи для постройки чьих-то домов или же были обменяны – итог от этого не менялся. Десятки десятков оборванных жизней – чудовищная цена чьего-то достатка. И слепое, наивное убеждение, что отобранные в личное пользование ресурсы принесут тебе счастье. Потраченное с пренебрежением к безопасности собственного штата всегда отзовется, ибо ты сам живешь в этом штате. И когда беда ломает двери твоего личного дома, слишком поздно для понимания, что пути назад нет. Правда, всегда есть возможность успеть убежать в другой штат, но тут, опять-таки, встает вопрос: на новых землях ты будешь никто, и вряд ли тебе так же легко дадут возможность занять сытое и теплое место. Ибо там с подобными мыслями и чаяниями своих хватает.

Может, и правы гномы, отрубающие руки за воровство. Второй раз красть будет нечем. С первого случая на всю оставшуюся жизнь запомнишь, что нельзя брать чужое. Особенно, когда тебе его доверили.

Руд поднял голову, посмотрел на солнце. Жара начинала спадать.

– Собираемся. Пора выдвигаться.

День подходил к концу. Солнце перестало быть бледно-желтым и начало наливаться ярко-красным цветом. Окрасило им дальние верхушки деревьев, нескончаемым морем стоящих перед путниками.

– Это Дорленский лес, – Эрмитта указала в сторону раскинувшейся впереди чащи. – Лучше переночевать у его границы… или там, – девушка перевела руку в сторону видневшейся справа заброшенной деревни.

– Почему? – Руд остановился рядом и глянул в сторону поселения.

– Потому что он огромен. Простирается на несколько дней конного пути. Непроходимые чащи сменяются лесными озерами идеально круглой формы, окованными кольцами исполинских деревьев. А к их берегам сбегаются звериные тропы, начинающиеся глубоко в лесу. Многие путники сложили свои головы под кронами этих деревьев.

– Это тоже начало какой-то песни?

– Да.

– Что еще расскажешь?

– Говорят, что в этом лесу еще задолго до войны поселился один выживший из ума маг. Никто не знает ни его имени, ни откуда он пришел. Ходят слухи, что безумец сидит в самом центре Дорленского леса и с заходом солнца своей магией заставляет путников долго плутать по лесу, а потом загоняет в трясину. Поэтому никому не удалось перейти этот лес в ночное время.

– Я так понимаю, в обход идти сложнее будет?

– Да, – Эрмитта кивнула. – Протяженность его еще больше, чем ширина.

– Тогда ночуем здесь, возле деревни, а с первыми лучами солнца уходим в лес. Двигаемся без обеденного привала. Постараемся до вечера выйти на открытое пространство. Выдержишь?

– Не сомневайся, сатонец.

– Хорошо. Идем смотреть наш постоялый двор.

Справа поле высокой травы разрезали два небольших озерца. Слева угадывалась когда-то добротно вытоптанная дорога, вдоль которой темнели остовы обгоревших домов. Черные полуразвалившиеся стены смотрели на приближающихся к ним людей пустыми провалами окон и дверей. Словно обращали свои изуродованные лица в немом вопросе: когда же вернутся те, кто в одночасье покинул их?

В одном из домов нашлись уцелевшие двухъярусные настилы. Остальное добро было либо увезено хозяевами, либо растащено кем-то другим.

– Предлагаю остаться здесь. Утром можно будет вымыться в озере и набрать в дорогу воды. Ты не спишь первую половину ночи. Потом будишь меня. Сможешь продержаться?

– Да.

Руд, подтянувшись на руках, залез наверх, низко пригнулся. Расстояние между потолком и верхними досками настила оставляло мало пространства для движения.

– Если что-то увидишь или услышишь, буди.

– Хорошо.

Он улегся. Перед ним раскинулись едва различимые в темноте шершавые доски потолочного перекрытия. Они будто напирали, заставляли чаще дышать. Пытаться изгнать из себя панику, давящую на сознание сильнее окружающей его каменной толщи, через которую он продирался что было сил. Позади отчетливо слышался шорох чешуи и разъяренное шипение. В левую ногу бьёт…

Руд открыл глаз. Повернул голову: разбудившая его девчонка стояла рядом с настилом. Заметив, что он проснулся, Эрмитта придвинулась вплотную и прошептала на ухо:

– Там кто-то есть.

Отошла на шаг, давая Руду возможность спуститься. Он бесшумно слез, взял копье, встал сбоку от оконного проема.

Между домами ходили двое. Были слышны короткие обрывки приглушенных разговоров. Скрипнула дверь. Наступила тишина. Через какое-то время переговоры возобновились. Вновь приблизились. Раздался всплеск. И наступила тишина.

Руд легонько толкнул девчонку. Указал ей кивком на нижнюю полку. Сам сел на