Эмир вскочил с кресла и принялся мерить комнату своим мелкими, по-лисьи мягкими шагами. Было видно, что и вторая весть не вызвала у бухарского владыки особой радости.

— Ваше Величество, я сказал Венсону то же, что и вы.

— Ну и какова же была его реакция? — Остановившись рядом с Челим-беком, эмир с нескрываемым любопытством ждал ответа.

— Он обещал, что деньги будут, и даже очень скоро. Часть из них должна поступить от вице-короля Индии, часть из бюджета английской разведки.

— Опять обещания! Эти британцы, словно скорпионы, хотят уколоть русских и в то же время боятся потерять своё смертельное жало.

— На первое время он просил передать вам часть денег. — Челим-бек долго копался, прежде чем извлек из-за пояса увесистый кожаный мешочек с золотыми монетами. — Остальное из обещанного золота он обещал передать вам через месяц-полтора…

— Вот это и в самом деле радостная весть, — расплываясь в улыбке, с нескрываемой радостью сказал эмир, принимая деньги. Успокоившись окончательно, правитель Бухары взвесил на руке золото, и с деланым равнодушием бросил его на небольшой столик для бумаг, стоящий рядом с креслом. — Вот за эту весть я тебя вознагражу по-царски, — неожиданно звонким, как перезвон монет голосом, сказал эмир, — для тебя мне ничего не жалко. — Выдвинув ящик массивного письменного стола, он вынул из его недр новый желтый сафьяновый кошель и не считая выложил оттуда горсть золотых червонцев. — Бери и почаще приноси мне хорошие вести. Ты знаешь, я очень добр, когда казна моя полна.

— О, Ваше Высочество, разрешите мне выразить искреннюю признательность за ту доброту, что вы постоянно оказываете мне. Я всегда помню об этом и потому всегда готов служить вам верой и правдой.

Челим-бек ловко, одним движением руки сунул себе за пояс деньги и тут же, изогнувшись, облобызал влажные и горячие персты эмира.

— Эй, кто там за дверью, ко мне! — неожиданно резко и нетерпеливо прокричал эмир, и в ту же секунду в комнате появился один из его ближайших нукеров. Зверски вращая налитыми кровью глазами, он сразу же подозрительно уставился на Челим-бека, готовый по первой команде хозяина разорвать его на куски.

Явно довольный тем, что заставил учащенно забиться овечье сердечко своего дальнего родственника, эмир удовлетворенно сказал:

— Проводи господина до калитки. Прощай! — добавил он вслед Челим-беку.

«А меня ждет прелестная компания», — промурлыкал он про себя.

В комнату неслышной походкой вошел главный евнух:

— Мой господин и повелитель, все цветы гарема у ваших ног. Какую из своих драгоценных роз вы удостоите сегодня своим вниманием?

— Я же приказал подготовить для моего сладострастного сна горянку Юлдыз. Она самое прелестное создание из всего моего цветника. Ты уже обломал шипы у этого поистине драгоценного бутона?

— Я сделал все, что мог, о мой повелитель.

— Ну что ж, я рад. А теперь поторопись, я с нетерпением жду мою утреннюю звезду.

Евнух исчез так же незаметно, как и появился.

В томлении ожидания красавицы эмир неожиданно даже для себя решил поразить ее своими богатствами. С этой целью он отодвинул в сторону ковер на противоположной от двери стороне, привычно нащупал невидимую в полумраке замочную скважину, вставил ключ и, повернув его три раза, надавил на стену. Часть стены легко ушла внутрь, открывая довольно вместительный тайник, в глубине которого теснилось с десяток больших и маленьких шкатулок с драгоценностями.

Вытащив на середину комнаты три самых дорогих своих шкатулки, он раскрыл их, с большим удовлетворением полюбовался сокровищами и, прикрыв нишу, задрапировал стену ковром.

— Ну разве сможет устоять сердце даже самой привередливой красавицы от такого обилия и разнообразия украшений? — шептал эмир, ловя всем своим существом слепящие взор отблески огромных жемчужин и многогранных бриллиантов, переливы целых связок золотых колец с крупными изумрудами, рубинами и сапфирами.

«Никакая женщина не устоит перед такими богатствами», — удовлетворенно думал он, дожидаясь ту, ради которой был готов на все, лишь бы заслужить ее благосклонность и любовь. Он и сам не понимал до конца, почему эта недотрога очаровала его, лишила покоя и сна и даже заставила оторваться от важных государственных дел и забот. «Неужели приходит неотвратимая старость?» — внезапно оглушила эмира неприятная, но довольно-таки правдоподобная мысль. Только тем, что это, возможно, последняя его любовь на склоне лет, можно было объяснить многое.

Вот и сейчас, вместо того чтобы самому любоваться своими сокровищами, перекладывая их с места на место, он с нетерпением ждал свою маленькую ханум.

Наконец в дверь тихонько постучали.

Эмир принял подобающую случаю величественную позу и только после этого сказал:

— Входите!

Из-под ковра, словно прекрасная бабочка из кокона, возникла черноглазая Юлдыз. Несмотря на то что алые бутончики ее губ были твердо сжаты, а глаза метали молнии, девушка была еще прекрасней и желанней, чем прежде.

«Она обязательно будет моей, — думал эмир, — я укрощу эту строптивую гурию так же, как лихой джигит укрощает вольную кобылицу».

— Подойди, о свет моих очей, к своему повелителю. Я хочу, чтобы ты была моей любимой женой. Если хочешь, я с ног до головы осыплю тебя самыми дорогими драгоценностями.

Эмир по-молодецки соскочил с кресла и, приблизившись к дикарке, начал вынимать из своих шкатулок самые крупные самоцветы и горстями кидать их к ее ногам.

Девушка стояла, словно столб, не шелохнувшись, равнодушная ко всему.

Вытряхнув содержимое шкатулок к стопам горянки и не заметив с ее стороны даже простого женского любопытства, эмир возвратился в свое теплое и мягкое кресло и, удобно устроившись, неожиданно спросил:

— Откуда ты, о свет моих очей?

— Я родилась в кишлаке, высоко в горах. Родители мои пасли овец Ислам-бека. У меня есть жених. Это сильный и смелый человек. Если ты не отпустишь меня, то он придет и освободит меня силой. Аллах всезнающ и всемогущ, он не допустит насилия над бедной девушкой.

— Но я хочу, чтобы ты без всякого принуждения вошла в мой благодатный цветник и скрасила годы моей жизни. Скажи мне, чего тебе больше всего хочется, и я исполню любое твое желание. Ну, что ты молчишь?

— А ты и в самом деле сделаешь все, о чем я попрошу?

— Аллах тому свидетель, — думая, что победа близка, искренне заверил он девушку.

— Тогда отпусти меня домой, к родителям. Не надо мне никаких драгоценностей и подарков. Для горцев дороже гор и воли нет ничего.

Эмир явно не ожидал таких слов от девушки и потому не сразу нашелся что ей на это ответить.

Настойчивость, с какой Юлдыз противилась всем его притязаниям, начала бесить эмира, привыкшего к безоговорочному повиновению своих подданных.