правду. Кроме того, все мы, — король обвёл глазами присутствующих, — уже не так молоды, как прежде, и настало время вводить в курс дела молодое поколение. Ради безопасности Ак'Либуса. А сейчас, молодой человек, настало время обратиться к остальным гостям и выяснить, готовы ли они принять решение, которое определит судьбу нашей Балти-Оре.

Король Дасон замолчал. Теперь Рэдмунд заметил, что всё это время собравшиеся вполголоса переговаривались. Не видя, что за ними наблюдают, киана Вилла сварливо делилась своими соображениями.

— Я же изначально говорила, что лучше всего было бы мне взять старшую девочку к себе, а вам — позаботиться о младшей.

Киана Йэло мягко улыбнулась и положила руку Вилле на плечо.

— Я знаю, дорогая, вы абсолютно правы. Но, как вы помните, эта девочка выбрала меня. И, клянусь всем, что для меня дорого, Балти-Оре — лучшее, что случилось со мной в жизни. Именно поэтому я настаиваю на втором варианте.

— Кто ещё поддерживает киану Йэло? — спросил Верховный король, услышав её последние слова.

— Я, ваше величество, — ответил киан Дугис, обняв за плечи жену. — Мы, несомненно, желаем счастья нашим детям, и если это — единственный способ его обрести, я согласен.

— Я считаю разумным воздержаться от голосования, — сказал киан Тоур. — Я, как и многие из нас, только недавно услышал об этой истории и не так хорошо знаком с её юными участниками, чтобы вынести вердикт.

Тоур в самом деле терялся. Чтобы облегчить свою задачу, он представил на месте Балти-Оре и Лесли своих собственных детей, но в реальности это всё только усложнило. Что бы он сделал, если бы, скажем, Рэдмунд и Феруиз полюбили друг друга? Сошёл бы с ума, должно быть, надавал обоим по шее и отослал к матери в Виттенгру — пусть просвещённая Фэй, адепт изящной словесности, сама разбирается с такой чертовщиной. Он в этом ничего не соображает. Тоур и правда мало смыслил в любви и, скорее всего, как и Вилла, прожил бы всю жизнь убеждённым холостяком, если бы однажды группе юных виктонских выпускниц лицея благородных девиц не пришло в голову совершить это опрометчивое для девушек их круга путешествие на юго-запад, в дальнюю колонию Алазара, и побывать на местном Турнире Шести Чемпионов в Кэлби. Он сам до сих пор не мог толком объяснить, что сподвигло его сделать Фэй предложение — так всё тогда завертелось. А потому увольте, как решите — так и поступайте.

Киана Вилла была настроена против. Она делала упор на молодость и мимолётность увлечений влюблённых. И потом: раз им уступишь, потом всю жизнь будешь вынужден идти на уступки. Она это уже проходила с хитроумной Паландорой: стоило той позволить положить локти на стол, как она тут же забиралась на него с ногами. Фигурально выражаясь, разумеется. С детьми необходимо вести себя построже — таков был её вердикт.

Король нахмурился. Каждый высказал свою точку зрения, и в каждой из этих точек зрения было своё рациональное зерно. В этом и состояла проблема. Финальное решение оставалось за ним — и, чтобы вынести его по справедливости, требовалось встретиться с теми, кого оно непосредственно касалось. «Мало какому королю доводится бегать и устраивать личную жизнь своих гердов, — думал он с призрачным налётом прискорбия, — но пакт есть пакт. Ошибок здесь быть не должно». Коли на то пошло, ему предстояло запланировать поездку в Йэллубан.

Это он и высказал перед собранием.

— Хорошо, — согласилась киана Йэло и мечтательно добавила: — Как же будет удачно, если в этом году мы сыграем не одну, а целых две свадьбы…

— Не будем загадывать так далеко, — ответил король. — Покамест, господа, мы исчерпали все пункты нашей повестки. Если ни у кого нет вопросов или возражений, я предлагаю объявить собрание закрытым. И, разумеется, считаю своим долгом напомнить, — добавил он, глядя в лицо Рэдмунду, — всё, сказанное здесь, строго конфиденциально и не должно ни под каким предлогом покинуть стены этого зала.

* * *

Оставшись один, Верховный король вновь обратился мыслями к деталям сегодняшней встречи. Давно, уже очень давно не приходилось ему ни с кем говорить о Кассаре и даже упоминать её имя. Он кривил душой, отзываясь о ней столь категорично, и корил себя за эту вынужденную кривизну, от которой, тем не менее, зависело благополучие Ак'Либуса. Хоть Дасона Эрнера и именовали Верховным королём, Ак'Либус по-прежнему оставался колонией империи Алазар, и судьба его всецело находилась в руках императора. Кассара и правда опережала своё время, или же, напротив, чрезмерно запоздала появиться на свет — на много, много веков. Дасон не забыл их долгих насыщенных бесед, хотя прошло уже немало лет. Она рассказывала о том, как в далёком прошлом все люди обладали удивительными силами за пределами понимания, и как, ослеплённые жаждой власти и контроля, они эти силы утратили. Как те единицы, что их сохранили, становились пророками и оракулами, и их слово ценилось при дворе, но их навыки неизбежно использовались в неблагих целях, что приводило к страшным последствиям, а посему они обросли дурной славой. На них началась охота. Их изгоняли и истребляли, и делают это по сей день. История полна заблуждений, говорила она, но её можно исправить. Ведь силу можно использовать как во зло, так и во благо. Было ли это истиной? Дасон хотел бы узнать это наверняка. Кассары больше не было с ними, но её дочери жили, и знали об этом только присутствовавшие сегодня в овальном зале, да и те считали, что выполняют важную имперскую миссию по выявлению и, в случае необходимости, устранению ведьм. Но у короля была и своя правда. Если девочки — теперь уже девушки, женщины, унаследовали силу своей матери, он хотел бы передать им её слова. Вместе с ними он мог бы построить новый Ак'Либус, свободный от (подчас тлетворного) имперского влияния и, быть может… Но нет, теперь он перешёл от воспоминаний к мечтам и, хотя король без мечты, что путь без цели, следовало оставаться прагматичным.

Он переключился на мысли о Рэдмунде. Впервые за шестнадцать лет он поделился тайной, связывавшей участников пакта, с новым человеком. Ясно ли он её изложил? Может, стоило подобрать другие слова или что-то добавить? Это интересовало его ещё и потому, что у самого Дасона был сын, принц Адейн, которому следующей весной исполнялось три года. Пока он ещё совсем мал, но рано или поздно забота о соблюдении условий пакта ляжет на его плечи. Что ему расскажет отец? То же, что и всем остальным, или рискнёт поделиться своими сокровенными мыслями?