я буду спать в вашей спальне!” — каков наглец! Эстель вздохнула. Несмотря на свое возмущение, она должна была признать, что подобное заявление вполне могло бы покорить знакомых ей дам. Неужели бродячий рыцарь де Бризе на самом деле желал разделить с ней постель на одну ночь и предложил ей себя в такой грубой форме? Эстель больше всего на свете ненавидела грубость, и Эдуар был ей противен.

Никакие песни и извинения не помогут ему получить ее прощения. Как посмел он думать, что она желает его? Неужели женщины готовы на все, чтобы только заманить его в свою спальню, и он настолько обнаглел, что принял ее за одну из таких дам?

Эстель села на низкий табурет, и сложила руки на коленях. Ей хотелось плакать, а губы ее горели, будто он поцеловал ее не вчера, а сегодня. Как смыть с себя следы его похотливых рук? Вечером Эстель наверно часа два отмокала в бочке, потом служанки растирали ее тело ароматными маслами, но она все еще чувствовала, что не чиста. Мужлан, мужлан, недостойный быть рыцарем! Недостойный сражаться с лучшими мужами Пуату! Привыкший к легким победам, и не ведавший горя! Эстель встала, ни в силах усидеть на месте от переполнявших ее чувств.

Вдруг в ее голове мелькнула заманчивая мысль. Эстель закусила губу и прижала руки к груди. Он будет наказан за свою грубость. Она знала, что делать.

Глава 3

Эдуар чувствовал себя на турнире в своей стихии. Шум, яркие краски, множество лиц, то знакомых, то не знакомых, юные девы с маменьками и нянюшками, безусые юнцы в одеждах пажей, отцы семейств, окруженные слугами и домочадцами, и сами участники, в ярких одеждах в цвет своего флага.

Большая поляна под стенами города, к которым были пристроены ряды для зрителей и ложа графа, покрылась шатрами прибывших на турнир рыцарей. Эдуар поставил палатку на отшибе, почти у реки, надеясь, что ночью удастся поспать. Приз граф выставил прекрасный, и было за что повоевать. Уверенный, что хороший сон — залог его побед, Эдуар обычно не участвовал в ночной жизни. Песни, танцы, костры и веселье были для тех, кто не стремился к победе любой ценой. Эдуар же был честолюбив, а призы оказывали ему большое подспорье в странствиях. Наверняка какая-нибудь знатная дама в случае победы пожелает подарить ему свое ожерелье, а таинственная незнакомка передаст через графа де Патье кошель с деньгами, куда будет вложена записка. Сам же граф предложил побороться за прекрасной работы золотой кубок, усыпанный драгоценными камнями. Кубок стоял на специальном возвышении, где каждый мог полюбоваться им, и охранялся двумя крепкими стражниками. Эдуар пробрался к постаменту и долго смотрел на кубок, представляя его в своей руке. Жаль стражи не позволяли коснуться его, чтобы определить, каков он на ощупь. Эдуар сжал пальцы, почти реально ощущая, как сжимает теплый от солнечных лучей металл.

— Эдуар!

Он обернулся и тут же расцвел в улыбке. К нему приближался его друг Арман де Ла Сав под руку со своей сестрой, Розой. Совсем юная девушка, она часто сопровождала брата на турниры, распоряжаясь в походах всеми слугами и имуществом. Волосы у нее были светлые, губы же постоянно улыбались, будто она и не грустила никогда. Роза была эталоном красоты, но Эдуар поймал себя на мысли, что в последнее время черные волосы нравятся ему намного больше модных золотистых. Настроение его резко спикировало вниз. Черт бы побрал эту ведьму, графиню де Шательро. Сбила его с толку своим презрением и алыми губами. У Розы губки были тонкие, розовые, готовые к поцелую в темном коридоре, что мелькнет и забудется через несколько минут. Эдуар тряхнул головой. Образ надменной графини преследовал его с самого утра, не давая покоя.

— Ты не в духе, Эдуар? — Арман хлопнул его по плечу, — или настраиваешья на победу?

Эдуар отогнал призрак красавицы графини и усмехнулся:

— Мне не нужно настраиваться, — сказал он, — кубок и так будет моим.

— Это мы еще посмотрим!

— Но я все равно желаю вам удачи, — промурлыкала Роза, и снова улыбнулась.

Когда же он отдаст ее замуж? — подумал Эдуар с раздражением, впервые в жизни не желая беседовать с друзьями, — уже почти двадцать лет, и все таскается за братом. И так приданое ее невелико, а через год-другой и срок выйдет.

Отвязавшись от брата и сестры де Ла Сав, он побрел к ристалищу, которое слуги посыпали песком из огромных корзин, а потом ровняли граблями. На трибунах скамьи для зрителей застилали коврами, убирали цветами. Знатные сеньоры с лож повыше вывешивали свои флаги, от разноцветия которых начинало рябить в глазах. Обычно приготовления к сражениям радовали Эдуара, вдохновляя на подвиги, но не сегодня. Он облокотился о парапет, глядя вперед, но ничего не замечая вокруг. Какая ему к черту разница, простила она его или нет? Он сжал голову руками. В таком состоянии совершенно невозможно выходить против всадника. Он либо должен взять себя в руки, либо расстаться с доспехом. Учитывая ограниченность его средств на выкуп доспеха, этого он себе позволить не мог.

Но вот герольды поднялись на помост и затрубили в горны, призывая всех участников отправиться в свои шатры и облачиться в доспехи. Эдуар медленно брел к реке, потом так же медленно одевался, надеясь, что в голове его прояснится. Поэтому он чуть было не опознал на представление участников.

Как один из знаменитостей, Эдуар выходил на круг в числе последних. Зрители давно заняли свои места, но при виде Эдуара в красно-золотом облачении с черными крестами, в плаще, отороченном черно-бурой лисицей, повскакивали с мест, приветствуя его. Дамы махали платками, кидали ему под ноги цветы и ленты или браслеты, в надежде, что он поднимет их вещицу и объявит одну из них дамой сердца. Раньше Эдуар любил представление, когда судьи оглашали имена и заслуги каждого участника, он буквально купался в своей славе, и с удовольствием приветствовал зрителей. Но сегодня Эдуар мрачно оглядывал радостную толпу. Та, которую он искал глазами, сидела в ложе рядом с графом де Патье, и смотрела холодно и гордо. Вот она отвернулась, что-то говоря графу, и виден был только ее тонкий профиль. Платье ее на этот раз было голубым, из легкой материи,