звук – кто-то включил двигатель, – затем низкий непрерывный гул, похожий на автомобиль.

Позже – я потеряла счёт времени – заскрипели тормоза, открылась, а затем захлопнулась дверь, и Скенлон спросил неестественным, безжизненным голосом:

– Куда это положить?

– На склад, – сказал Кролер. – К остальным.

Часть III

40

Где я?

Меня подбросило в воздух. Раздался звон металла. Ещё одна дверь открылась и захлопнулась. Затем всё замерло, словно время остановилось, словно планета устала вращаться.

– Скенлон? – мой голос робко прозвучал в темноте.

Я вытянула руки во мраке. Пальцы нащупали холодные рифлёные стены. Я озадаченно принялась ощупывать их.

Где же я всё-таки?

Секунду назад я кричала на Скенлона и швыряла того малыша – меня кольнула совесть при мысли об этом – и вдруг, раз! – меня саму подкинуло в воздух, словно форель на леске. А теперь меня заперли в тесной жестянке. Без окон. Что было бы замечательно, если бы я была совсем мёртвой и подыскивала себе гроб, но вовсе не замечательно, если я полумёртвая и хотела бы хоть что-то видеть и двигаться.

Как это вообще произошло?

Неужели моя ярость каким-то образом переместила меня в другое измерение загробной жизни? Возможно, смерть – череда контейнеров, которые становятся всё меньше и меньше, словно матрёшки? Тогда что меня ждёт дальше? Спичечный коробок?

Или здесь творится что-то другое?

С тревогой я вспомнила необычный компьютер-пылесос, с которым возился Кролер во время моей истерики в прихожей. Почти сразу же после того, как Кролер нажал пару кнопок на дисплее, всё померкло. Неужели меня засосало в трубу и консервную банку? Ерунда какая-то! Эта труба что, проглотила меня? Я каким-то образом оказалась внутри компьютера-пылесоса? Точнее, внутри одной из висевших на нём консервных банок?

Я покачала головой. После смерти я, конечно, видела немало странного, например автобус, полный мёртвых детей и скучающего опекуна в загробной жизни, одежду из грибов, голограммы и людей, пьющих кофе из толчёных насекомых, но это уже слишком! Конечно, Кролер не сумел бы засосать меня, словно шарик пыли, и впихнуть в консервную банку из-под тунца. Взрослые бывают странными, но не настолько же!

Надо немедленно разыскать того, кто объяснит мне, что здесь происходит.

– Скенлон?

Я напряжённо ждала ответа. До меня доносились приглушённые звуки – музыка орала по радио, и, кажется, пробка вылетела из бутылки, – а Скенлон всё не отвечал. Единственный, кого я слышала, был Кролер, ликующий и торжествующий, будто у него вечеринка. Можно подумать, он выиграл в лотерею. И он повторял одну и ту же непонятную фразу:

– Я поймал редчайший экземпляр! Редчайший экземпляр!

За несколько секунд тишины, прежде чем он снова повторил эту фразу, я уловила другой, гораздо более тихий звук, идущий откуда-то снизу.

Кто-то плакал.

– Скенлон? – закричала я.

На одно краткое мгновение плач прекратился.

– Скенлон?

Ответа не последовало. Как же бесит, что он меня игнорирует! Я принялась колошматить руками по металлу, окружавшему меня со всех сторон, но безуспешно. Но тут появилась блестящая идея.

Я вспомнила весь сегодняшний день, начиная с того момента, как Скенлон сказал, что прощается со мной. Я целенаправленно сосредоточилась на всём, что меня злило, и для пущего эффекта стала перечислять всё это вслух.

– Бросил меня… радовался, что никогда больше меня не увидит… теперь я в ловушке… и никто не объясняет, где я… да как они СМЕЮТ… я заслуживаю лучшего…

Ярость разгоралась во мне, и я почувствовала удивительное тепло и гибкость в руках и ногах. Я снова упёрлась в стену, и на этот раз мне удалось качнуть свой контейнер.

Да!

Я толкнула сильнее, бормоча себе под нос:

– Воняет тунцом… хуже и не придумаешь… настоящее издевательство…

Секунду спустя, словно пивная бочка, которую швырнули в погреб, я полетела вниз и с грохотом приземлилась на что-то жёсткое. Послышался резкий вздох. Затем меня подняли, будто бережно взяли в руки.

И снова тишина.

– Скенлон, я знаю, что ты здесь, – сказала я. – Пожалуйста, выпусти меня из этой штуковины. – Я старалась говорить спокойно, но меня охватывала паника.

– Не могу, – сказал он наконец.

– Что значит не могу?

– Кролер посадил тебя туда, и только Кролер может освободить.

– О чём ты говоришь?!

Тихий, но явственный стон раздался за стенкой моей банки. Скенлон снова заплакал. Некоторое время я беспомощно слушала его, не зная, что сказать.

– Послушай, всё наверняка не так плохо, – сказала я как можно мягче. – Мне очень нужны свежий воздух и свет. Ты мне поможешь? Тут темно хоть глаз выколи и воняет тунцом. Если не можешь меня освободить, сделай хотя бы дырки в стенах.

Он тяжело вздохнул.

– Я бы предпочёл, чтобы ты ничего не видела, – сказал он наконец.

– Не очень-то вежливо с твоей стороны.

– Я не то хотел сказать. Но… если ты ждёшь объяснений, мне лучше не видеть твоего лица, когда я буду говорить.

– Почему?

– Потому что, когда ты узнаешь правду, ты возненавидишь меня.

– Скенлон, ты рехнулся? Ты же мой друг. Что бы ты ни сказал, я никогда не буду тебя ненавидеть, – сказала я решительно.

Когда он снова заговорил, его голос был полон горечи и замогильного холода.

– Посмотрим.

41

Здесь мы и живём

От его слов стало не по себе. Воспоминания о прошедшем лете мельтешили в голове.

«Видел сегодня что-нибудь интересное, сынок?»

«Пожалуйста, пап, только не этого. Пожалуйста. Пожалуйста».

Меня прошиб ледяной пот. Во что я ввязалась? Кто этот мальчик? В отчаянии я стала распалять угасающие угли своего гнева.

– Я требую, чтобы у меня была возможность хоть что-то видеть. Скенлон. Пожалуйста.

Одно чудовищное мгновение он медлил с ответом, и в моей голове зашевелились мрачные сомнения. Хорошо ли я его знаю, в конце концов? Что, если он оставит меня в темноте навсегда?

Затем он сказал:

– Ну, хорошо. Подожди, – и я чуть сознание не потеряла от облегчения.

Что-то загромыхало. Через минуту по стенке моей консервной банки стали стучать. После нескольких попыток жесть поддалась и выгнулась. Затем появился серебристый острый кончик.

– Отвёртка, – объяснил Скенлон.

Он вытащил её из отверстия, и в банку пробилось крошечное жёлтое пятнышко света. Когда он сделал три щёлочки, я прижалась лицом к ближайшей и тут же вскрикнула от страха.

– Что это?!

Передо мной был гигантский грязно-белый шар с пульсирующими красными прожилками.

– Прости, – сказал Скенлон, отодвинув меня подальше от своих глаз. – Так лучше?

– Да, – соврала я. – Намного.

Он осунулся и совсем