Я понятия не имела, что они ищут, но им явно не терпелось это найти. Может, им сходить в комнату для персонала и проверить стол находок, а заодно спросить, не завалялись ли у них хорошие манеры Скенлона?

Я слонялась по прихожей, всё ещё надеясь, что этот парень хотя бы напишет объяснительную записку в книге для посетителей, но он даже этого не сделал.

– Ну, пока, – сказала я с сарказмом, когда он уходил.

Весь вечер я ломала голову, что же произошло. Может, я сделала что-то не так? Или он передумал?

Стыд и смущение пронзали моё окоченевшее тело. Может, я должна была лучше вести себя в кафé? Например, сразу пообещать сделать то, о чём он просил. Или сдержать свои бурные эмоции. Может, я перегнула палку? Или ему показалось, что я… навязываюсь?

Они ещё дважды приходили на той неделе, и каждый раз Скенлон меня игнорировал. В конце концов я сдалась. Он мне надоел, надоело стараться растормошить его. Зачем он заговорил со мной в кафé, если собирался потом игнорировать? Да и зачем он вообще приходит? Он ни разу не улыбнулся, ни разу не порадовался своему возвращению. Даже неизменно любезные манеры Кролера дали трещину, и с каждым новым приходом он вёл себя всё более натянуто.

Зачем они приезжают сюда, если это их так расстраивает? Разве им больше нечем заняться на летних каникулах, кроме как бродить по плохо освещённому дому с трагическим прошлым? Я нахожусь здесь, потому что у меня нет выбора. Сотрудники находятся здесь, потому что им платят за это. Но ведь их никто не заставляет возвращаться. Почему бы не последовать примеру остальных туристов, которые приезжают только один раз?

А что касается их унылых физиономий, которые с каждым разом становились мрачнее и мрачнее, загадочного обмена краткими репликами о поисках непонятно чего, и того, как Кролер стоял, скрестив руки, пока Скенлон осматривал каждый уголок дома, – бессмыслица какая-то! Странно всё это!

Что же они пытаются найти? Если это так важно, почему Кролер не помогает хоть иногда, а взваливает всю работу на сына? Что же это за вещь такая драгоценная? Ещё одна уродливая футболка? Невелика потеря. Кого это волнует?

Почему они не уходят? Тогда я смогла бы забыть его постепенно, как забываю их. И всё стало бы проще и понятнее.

36

Кажется, я начинаю понимать

Был поздний вечер пятницы, в первую неделю сентября. До закрытия оставался всего час, и дом погрузился в тишину. Несколько посетителей ещё бесцельно блуждали по коридорам. Я сидела в своей комнате, когда услышала торопливые шаги на лестнице.

– Не бегать, – крикнула бородавчатая Эда.

– Простите, – сказал голос.

Через мгновение Скенлон появился на пороге, с трудом переводя дыхание.

– Добро пожаловать, – сказал По из угла комнаты, не отрываясь от своего блокнота, куда он записывал стихи.

– Здрасьте, – сказал Скенлон.

А потом посмотрел на меня, выпучил свои зелёные глаза и мотнул головой в сторону коридора.

Я чуть не вскочила, чтобы броситься за ним. Но тут же вспомнила, как он меня игнорировал целую неделю и как мне было больно.

Он снова пристально посмотрел на меня. Поджал губы и скорчил гримасу – это он так извиняется, что ли?

Слишком поздно, поезд ушёл.

– Заблудился? – спросила я. – Если ищешь ещё одного мёртвого ребёнка, чтобы довести его до белого каления, позволь порекомендовать тебе другое место. Говорят, местное кладбище очень популярно в это время года. А я занята.

Он поднял бровь.

– Думаю я. Тебе не понять, – сказала я.

«Пожалуйста», – проговорил он одними губами.

Я тяжело вздохнула.

– Ну, хорошо, – сказала я. – Надеюсь, ты не зря меня потревожил.

И я нарочито медленно встала с постели, наслаждаясь едва скрываемым нетерпением в его глазах. Мы спустились вниз и вышли в жаркий безлюдный сад.

Краешком губ он пробурчал:

– Я тут подумал… Может, ты хотела бы…

Неожиданно для себя я заметила, как у него покраснела шея, а затем и лицо.

– Может, ты хотела бы перекинуться мозгами в реале?

– Что-что? – сказала я.

– Перекинуться мозгами в реале. Ты и я. Сейчас.

– О чём ты говоришь?

Он смутился.

– Прости. Иногда я забываю, что ты из прошлого.

Я постаралась не обижаться.

– Как бы ты сказал это по старинке?

– Гм… – он сосредоточенно нахмурил лоб. – Потусить?

– И вы теперь говорите перекинуться мозгами в реале?

– Да, – он посмотрел на меня так, будто это вполне разумно.

– Ясно.

– У меня мало времени, – сказал он. – Примерно час.

Так легко ему не отделаться.

– Почему ты меня игнорировал всю неделю?

Ни один мускул не дрогнул на его лице.

– Чтобы отец не догадался, что я тебя вижу.

– Но почему?

Он поднял на меня глаза, и я вдруг всё поняла. Какая же я глупая!

– Потому что я мёртвая? Он решит, что ты с катушек съехал?

Теперь он меня не понял.

– Чего?

– Сбрендил? Чокнулся? Э, сбой ментальных данных?

Он почесал затылок.

– Что-то в этом роде.

Я вздохнула с облегчением, хотя лёгкие у меня не работали.

Ну конечно. Скенлон не хотел заработать репутацию человека, который болтает с призраками. Логично. Я понимаю, почему такую информацию лучше держать при себе. Помню, в начале года Мелисса Траутбег рассказывала всем подряд, что видит лицо своей мёртвой бабушки в печёном картофеле в нашей школьной столовой. Всю четверть никто не хотел сидеть с ней на обеде.

Скенлон глянул на часы.

– Время поджимает. Тут есть место, где эти треклятые люди из исторического общества не будут глазеть на меня? Где тихо и безлюдно?

Бледные тени мелькали на его лице. Я подняла взгляд на листья, шуршащие над нами, и тут меня осенило.

– Знаю я такое место, – сказала я. – Сейчас устроим обмен мозгами.

– Надо говорить… Без разницы.

37

Дружба и загадки

Целых две счастливых недели у меня был приятель. Как вы понимаете, со стороны наша дружба выглядела странно. Мягко говоря, необычно. Мой друг никогда не задерживался надолго, никогда не приглашал меня к себе домой, мало разговаривал, редко улыбался… да и пахло от него плохо.

Так что да, отношения у нас были нетипичные. Скажем так: мы не дарили друг другу браслетики со словами «Лучшие друзья навеки». Но мы провели вместе четыре или пять замечательных вечеров, когда Скенлону удавалось улизнуть от своего отца и прийти одному. Он мчался к дому на старом велосипеде и при этом выглядел таким помятым и