33

Полтергейст

Через несколько минут Крикс, Оливин и Скиффлер ввалились в кабинет. Они принесли швабры, вёдра и чистящие средства. Медоу пропала – наверное, сидела где-нибудь и дышала в бумажный пакет.

Вместо того чтобы восторженно аплодировать творению моих рук и говорить друг другу: «Что за блестящий пример исторической правды, именно так всё и должно быть! Оставим без изменений», Крикс и его коллеги подмели осколки, вытерли кофе, убрали рвоту и заклеили картонкой разбитое окно. Предатели.

А пока они прибирались, я слышала, как они шёпотом произносят одно и то же слово.

– Полтергейст.

Полтергейст.

Я сердито поглядела на них – перешёптываются тут, суетятся – и сжала челюсти. Я столько сил потратила, чтобы показать им настоящую аутентичность, а они её отскабливают.

– Прекратите, – рявкнула я с ковра, усталость как рукой сняло. – Не трогайте. Оставьте как есть, пожалуйста!

Но они не слышали меня и продолжали своё дело. Поэтому я решила использовать единственный язык, который они понимали. Я встала и снова навела в кабинете порядок.

Но на этот раз мои мотивы были совсем не благородными. Теперь, если честно, меня переполнял гнев, а не стремление к аутентичности. Я сделала это, потому что меня охватило – наконец-то, какое счастье снова чувствовать что-то по-настоящему! – бешенство. Бешенство по поводу того, что меня заперли в клетку, загнали в угол, списали со счетов, игнорируют, упрекают, жалеют и не понимают. Мне до смерти надоели одиночество и заброшенность. Я злилась, что так и не села в тот идиотский автобус, я возмущалась, что они не вернулись, и я обижалась, что какой-то странный опекун в загробной жизни, в гигантских очках, сказала мне, что мне надо что-то сделать, прежде чем я снова увижу свою семью, но ни словом не намекнула, что же такое мне надо сделать.

Пока я крушила, рвала и метала, внутренний голос ликовал: никто не приказывает мне прекратить. Впервые за всю мою жизнь. Никаких разочарованных лиц. Никто не дёргает меня за поводок и не разглагольствует об энергетических полях. Да это же настоящее благословение. Наконец-то я обнаружила в смерти что-то хорошее! Можно выйти из себя, и никто меня не остановит! Я злюсь, и это чудесно, и на этот раз я дам себе волю, в самый разгар веселья никто не скажет мне «Хватит!».

Когда я закончила в кабинете, я уже не чувствовала себя такой уставшей, как в прошлый раз. У меня ещё остались силы, поэтому кухню я тоже разгромила. Затем мою комнату. И комнату Бёрди. И ванную наверху.

Время от времени я останавливалась, переводя дыхание, и удивлённо глядела на свои руки. Теперь я поняла, почему они снова заработали. Я догадалась. Гнев делал меня сильной.

У меня и правда было много причин для злости. Меня так долго игнорировали, высмеивали, выживали из собственного дома, а я беспомощно смотрела, как моё убежище становится всё меньше и меньше. Я слушала, как голограммы искажают настоящую историю нашей жизни, а люди жалеют нас, просто потому что у нас нет банановых скинов лагуновских технологий или тех гаджетов, которые они считают необходимыми. Знаете что, дорогие мои, поживите тут лет сто, а потом мы с вами поговорим о том, что действительно важно, а что нет, ладно?

Я даже передать не могу, насколько это запредельно фантастично – наконец потерять самообладание, целиком, сразу! Словно я проглотила весь пакет конфет, хотя раньше мне разрешали брать только по одной штучке. Вкуснота неописуемая плюс чуточку адреналина, – и слишком весело, чтобы остановиться. Поэтому я бушевала весь вечер.

Периодически, в разгар особенно сложного этапа проявления здоровых эмоций – когда я разрывала одеяло надвое, например, или швыряла стулья с лестницы, – меня вдруг посещали сомнения, и я беспокоилась о пределах моих новых способностей.

Что, если они закончатся на полпути? Я замру, как часы без батарейки? Всё станет как прежде, и я ничего не смогу делать?

Но потом, в момент ослепительной ясности, я вдруг поняла: моя ярость никогда не иссякнет. Достаточно оглядеться вокруг. Мой гнев будет продолжаться столько, сколько мне захочется. Как батарейка, которую можно заряжать снова и снова.

В конце я немного перегнула палку, сознаюсь. Мне вдруг очень не понравилась раковина в ванной на втором этаже. Понимаю, звучит странно, но просто поверьте. Она выбешивала меня. Во-первых, цвет не тот. А ещё… Да какая разница?

Просто раковина попалась под руку. А у меня появилась новая суперсила, и я хотела использовать её по назначению.

С помощью аварийного молотка, очень кстати висевшего неподалёку, устроив оглушительный грохот – лучшая музыка для моих ушей! – я добилась того, что раковина отделилась от стены. Когда поток воды хлынул из ванной, я смотрела на него, дрожа от восторженного удовлетворения. Было очень весело!

Я любовалась результатами своего труда. Вода стекала вниз по лестнице, сломанные абажуры свисали с потолка, а кучи рваного постельного белья валялись на полу возле покосившихся дверей шкафа и пробитых стен. А знаете, что самое замечательное?

Я наигралась всласть, но никто не мог заставить меня за собой убрать.

Позже, когда все туристы сбежали или были эвакуированы, я с важным видом прогуливалась по опустевшим комнатам, наслаждаясь новым ощущением власти и силы. Я чувствовала себя великолепно. Словно хрустящее стёганое одеяло, аккуратно расправленное на кровати, свежее и благоухающее. Выстиранное дочиста.

Под конец своего триумфального шествия я оказалась в прихожей, перед фотографией в рамке.

На долю секунды я забыла, кто эти люди на снимке.

Что за загорелый квартет на тюках сена и почему я разглядываю их?

Может, это моя любимая поп-группа или ещё кто?

Затем что-то щёлкнуло в голове, слова сами возникли на языке, и в порыве облегчения я произнесла их вслух:

– Мама, папа и Бёрди.

Ну, конечно, это они. Конечно. Я просто немного устала, вот и всё!

Чтобы отвлечься, я заглянула в книгу для посетителей.

Недовольных отзывов стало больше, чем обычно.

Никогда не вернусь сюда; внизу царит настоящий хаос и очень неприятный вайб.

Персонал напуган до смерти – с катушек они слетели, что ли?

Заказал довольно приличную чашку экзопомола в кафé, но когда мы уходили, в кабинете что-то загрохотало. Мы попытались узнать, что происходит, но дверь захлопнули прямо у нас перед носом. Непростительная грубость. НИКОГДА СЮДА НЕ ВЕРНЁМСЯ!

Вообще, дом рушится. Наверху случился потоп, видимо, какой-то ребёнок что-то сломал. Мы попробовали выяснить, что к чему, но нам велели уходить, хотя мы только что пришли! В следующий раз лучше