– Но кто они такие? – прошептал Уилл, содрогаясь всем телом, словно мокрый пёс. – Что они здесь делают? Откуда взялись?

– Я объясню тебе в другой раз, – сказал Кролер, вручая Уиллу блистер с двумя таблетками. – Не бесплатно, конечно. Возвращайся, когда тебе станет лучше, и посмотришь шоу. А теперь прими лекарство – за мой счёт. Не нужно благодарить. Несколько дней тебя будет тошнить, но это пройдёт, и, думаю, тебе самому захочется вернуться и как следует разглядеть этих ребят. Иди! Такси ждёт у входа и отвезёт тебя обратно на стоянку автофургонов.

Уилл захромал к двери, бросая на нас недоумённые взгляды через плечо.

Когда он ушёл, повисла ошеломлённая тишина, затем Кролер победоносно ухмыльнулся, глядя куда-то в мою сторону.

– Надеюсь, я ответил на твой… вопрос.

Скенлон сглотнул.

– Но, – сказал он медленно, – неужели ты всерьёз думаешь, что люди, обычные люди, добровольно выпьют яд и захотят оказаться на волоске от смерти, просто чтобы увидеть несколько привидений?

– Да, – сказал Кролер как ни в чём не бывало. – Именно так я и думаю. Я знаю людей. Посмотри на Уилла. Он это сделал.

– Но он один из самых бестолковых людей со стоянки для автофургонов, – сказал Скенлон. – К тому же ты его заставил. Не все такие.

Кролер поглядел на своего сына.

– Никогда не стоит недооценивать человеческое желание, – сказал он, и его взгляд сделался мрачным, – сбежать из этого мира. Каждый день люди травят себя мусором. Некоторые готовы принять всё, что угодно, если пообещать им хоть десять минут развлечения или комфорта. Большинство из них счастливы именно тогда, когда им есть на что поглазеть. Как раз это я и предлагаю.

– Н-но… даже если ты прав и они действительно примут яд, разве им не будет скучно? Они ведь увидят всего лишь жалких мертвецов, – сказал Скенлон.

– Как бы не так. Они увидят единственный и неповторимый поезд-призрак с настоящими призраками. И они увидят доказательство вечной жизни. Скучно? Ни за что! Как только об этом узнают, люди передерутся, чтобы первыми купить билет. Они раскроют свои кошельки и предложат мне любую сумму. А яд они будут пить вёдрами. Потому что… – Кролер самодовольно ухмыльнулся, – я приготовил для них шоу, которое они никогда не забудут.

Скенлон молчал.

Взгляд Кролера остановился примерно в нескольких сантиметрах от моего лица.

– Ну что ж, Френсис, – сказал он. – Думаю, пора взглянуть на твою комнату.

51

Искушение

Поезд-призрак неспешно запыхтел дальше, через тоннель без единого окна, и чем выше мы поднимались, тем холоднее становилось. Все потрясённо молчали, размышляя об отравлении Уилла и нашем положении. Позади меня Авдий и Тео крепко держались друг за друга, пока мы грохотали в темноте; маленькая девочка сидела с круглыми от страха глазами и тихо хныкала.

Меня вдруг поразила вся абсурдность ситуации. Насколько я знаю, люди должны бояться домов с привидениями. Но сейчас напуганы призраки, а Кролер чувствует себя в своей тарелке. Это место для него как дом родной.

Поезд стонал и скрипел на путях, и вдруг здание наполнилось жутковатой, нестройной органной музыкой.

Вскоре поезд со стуком проехал через двойные двери, и я оказалась в до боли знакомой спальне.

– Как тебе, Френсис? Нравится? – крикнул Кролер с переднего сиденья. – Я постарался сделать максимально похоже на твою старую комнату.

Я вспомнила, как пристально Кролер разглядывал мой дом, каждый раз когда приходил, как прочёсывал взглядом все углы. Теперь понятно почему. Он запоминал. Здесь было всё. Та же кровать, то же стёганое одеяло, тот же коврик. Те же книжный шкаф, и стол, и занавески. Было только одно отличие.

На каждой стене в разных рамках висели изображения моря.

– На тот случай, – сказал Кролер, – если тебе понадобится мотивация.

Я огляделась. И почувствовала непонятный трепет в груди.

– Спроси своего отца… – я старалась говорить спокойно, – что я должна здесь делать.

Скенлон передал мой вопрос Кролеру, и тот рассмеялся.

– Я хочу, чтобы ты разнесла эту комнату к чертям собачьим. И чтобы ты делала это каждый день. Вот твоя задача. Ты же полтергейст, так? Вот и веди себя соответственно.

Кролер выбрался из поезда-призрака и стал выдвигать ящики комода, открывать дверцы шкафа.

– Укомплектовано по полной программе, специально для тебя, – объяснил он. – Можешь разорвать бельё, сломать картины. А ещё лучше сорвать двери со шкафа и раздолбить стены. Не стесняйся. Это зеркало изготовлено из особо хрупкого венецианского стекла, которое издаёт удивительно мелодичный звон, когда разбивается, так что советую швырять в него чем-то по несколько раз в день.

Я остолбенела.

– Всё это… – я безуспешно старалась сдержать тревожные нотки в моём голосе, – я могу разрушить?

Скенлон странно посмотрел на меня, затем повторил мой вопрос Кролеру, вызвав у него улыбку.

– Абсолютно всё. Сколько хочешь. У тебя всегда будет что разломать. Потому что в конце каждого представления мы будем всё убирать и заменять новым комплектом вещей. Бесконечное веселье, причём совершенно бесплатно, а главное, у тебя будут благодарные зрители, аплодирующие каждому твоему движению.

Мысли заворочались в моей голове, толкая и пихая друг друга. Кролер мне не нравился, как и то, что он сделал со мной, и с другими, и со Скенлоном, но… должна признать, постарался он на славу. Как ни странно, это действительно очень даже… соблазнительно.

К тому же Кролер прав. Я и вправду полтергейст, разве не так? Последние несколько недель я чувствовала себя живой только тогда, когда теряла самообладание. И я была мастером своего дела. Да и, положа руку на сердце, чем ещё я могла заниматься? В Доме с видом на море никто не радовался моему гневу. А Кролер радовался. Словно дорогому гостю, которого приглашают через парадный вход, усаживают на лучший стул в доме и даже позволяют закинуть ноги на журнальный столик.

Почему бы не сделать то, что он просит? Это же… восхитительно. Будто опускаешься в тёплую ванну.

Но есть и обратная сторона медали: я вспомнила, как он заманил меня в ловушку, как он подло выслеживал меня в моём собственном доме. На секунду во мне вспыхнуло пламя сопротивления.

Слова возражения чуть не слетели с моих губ.

– Я не… Ты не заставишь меня. Я могу просто взять и уйти… – но мой голос дрогнул и умолк.

Потому что я вдруг поняла: нет смысла упрямиться. Внезапно у меня появилось чёткое и ясное представление о том, какие у меня варианты. Я больше не дочь. Я больше не сестра. Я больше не Френки. Разве я не стёрла свою личность начисто