Затем она повернулась к ней опять и проговорила, стараясь чтобы голос звучал как можно мягче:

— Хорошо выглядишь, — отметила Саша, как бы компенсируя последнюю фразу.

— Правда?

Наоми улыбнулась.

— А мне кажется глупо. И эти брюки, вечно норовят застрять в заднице. Мечтаю уже поскорее вернуться в свои джинсы.

— Просто оставь их там, — посоветовала Саша. — Так будет лучше.

Священник продолжал проповедь. Он зачитывал весь послужной список благотворительных деяний, что совершил Микки при жизни. Он был действительно внушающим. Но это не спасло его от смерти. Может, это хотя бы зачтется ему там.

Понемногу, народ стал расходиться, это стало заметно по растягивающейся как капля толпе. Они тянулись к выходу и обрывались. Каждый садился в свой автомобиль и уезжал. Эти люди не привыкли делать что-то бесплатно.

Саша услышала музыку. Она раздавалась из колонки стоящей недалеко от гроба и еще из другой, что висела почти над головой.

Что-то из очень старого. Мелодия была быстрой и в тоже время безмятежной, звуки будто набрасывались на нее как волны и тут же ослабляли хватку. Как будто играли… играли?

— Это Моцарт, — произнесла Наоми и продолжила, заметив в глазах Саши вопрос.— Его я ненавижу так же сильно, как и отца. Он заставлял меня слушать эту музыку, пока остальные девочки в моем классе слушали «Блейз Липс».

— В то время мы назывались по-другому и исполняли кантри, — сказала Саша, отдаляя Наоми от плохих воспоминаний.

— Точно. «Сестры Прерий».

— Ага, это была моя идея. До сих пор стыдно.

— А мне нравилось. Простая девочка из деревни мечтает стать звездой.

— Прекрати!

Саша шуточно толкнула в бок Наоми.

— Но ты и правда была супер, — заметила Наоми.

Дождь прекратился. Это случилось внезапно. Как если бы кто-то перекрыл кран.

Саша решила, что хочет попрощаться с Микки. Она сделает это так близко, как ей удастся и пусть она не увидит его лица, а просто скажет, то, что считает нужным. Если он наблюдает за ней где-то сверху, то наверняка услышит.

— Я ненадолго, — сказал она и убрав руки в карман пальто, зашагала к гробу, словно прогуливаясь.

Она искала подходящие слова, вернее они были, но их так много, что хотелось уместить все в пару предложений.

На удивление, люди стали расступаться перед ней, пропуская вперед. Саша не обращала внимание, для нее они казались живой стеной.

История про храброго кролика, Саша. Вот она. Только с самым хреновым концом.

Переживать заново все чувства, она не хотела. Поэтому просто шла и посмеивалась над своей слабостью.

Что еще может скрыть твой страх как не старая добрая пошлая шутка? Так же, птичка Вдутли?

— Пошла нахер! — ответила птичка, дразня Сашу зажженной сигаретой.

— Зато честно, — сказал она про себя.

Конечно, все это происходило у нее в голове, и никто из посторонних даже не мог представить, что она говорит сама с собой. С виду девушка шла уверенной походкой, одетая в черное, темные очки, которые она все-таки купила, скрывали ее от внешнего мира.

— Прежде чем мы предадим тело земле, я бы хотел сказать кое-что еще.

Священник оказался совсем еще молодым, на вид ему не было и тридцати. Но глубокие морщины, разрезающие лоб, говорили об особенности жизни. Ведь не просто видеть каждый день умирающих или уже умерших, это своего рода ответственность.

Саша остановилась в тот момент, когда кто-то из охраны хотел перегородить ей дорогу. Он взглянул на нее пристально, а затем произнес:

— Только не трогайте руками мисс, или мне придется вас выставить.

— Конечно. Всего пару слов.

И хотя на похоронах отца не было много народу, или охраны… что за бред! Кто вообще это придумал. Не все ли равно.

Но Саша ощущала, как страшный сон, что все те чувства, которые она пыталась забыть всю свою жизнь и продолжает с этим бороться, возвращаются к ней. Тогда она не смогла попрощаться с отцом, ей не хватало слов. А за все время у нее накопилось так много вопросов.

— Привет Микки, — она начала тихо, словно боялась его разбудить.

— Ты как-то говорил, что жизнь слишком коротка… знаешь, ты оказался прав. Она и вправду чертовски коротка.

Она выдохнула и продолжила.

— Но ведь, если ты сделал хоть кого-то счастливым, то ведь это уже что-то? Разве не так?

По ее лицу потекли слезы.

Я…, — она всхлипывала как ребенок. Ее тяжелое дыхание мешало ей говорить. — Я… обещаю… что мы найдем Натана… Что бы это нам не стоило….

Пауза.

— И знаешь, что еще… Микки? Передай пожалуйста папе, что я очень по нему скучаю.

Она быстро положила листочек, с того самого дерева на крышку гроба и почти бегом направилась к выходу.

Проходя мимо людей, она вдруг почувствовала чей-то пристальный взгляд. Тяжелый и невыносимый. От этого чувства ей стало дурно, голова закружилась и не хватало воздуха. В панике, она принялась мотать головой.

Вот, Наоми. Она машет ей рукой. А там… за ней в паре футов, стоял мужчина.

Это от его взгляда жгло внутренности и стягивало горло. Когда их глаза встретились он даже не отвернулся, а продолжал смотреть презрительно, будто делал огромное одолжение своим испытывающим ее душу взглядом. Его кривая улыбка не сходила с лица и была неподвижна, походившая при этом на маску, какую одевают на Хэллоуин. Он подобно дирижеру вскидывал руки в такт музыки. Ей представилось, что в руке его нож и он, размахивая им, наносит глубокие раны в ее сердце.

Саша смотрела как зачарованная или скорее, как загнанная в угол.

Это был он. Тот, кто убил Микки. Она это поняла. Не знала как, но поняла. По его взгляду… черт, может быть. Она бы не смогла это объяснить. Это было как озарение. Внезапное, нахлынувшее на нее так просто.

И что ты сделаешь, Саша? Он играет с тобой… играет в ту самую игру, где умирают люди. Она вспомнила о Натане и вдруг в глазах мужчины появился какой-то новый блеск. Он услышал ее. Услышал так, как если бы она сказал это вслух.