испытывал ни малейшего желания встать на место человека, которому значительно меньше повезло в жизни.

– Мне прекратить расследование, сэр?

– А…хм.. Нет. Пиппа настроена очень решительно. В этом она походит на свою двоюродную бабку, мою тетю Филиппу со стороны отца. Ее тоже звали в семье Пиппой. Как интересно имя определяет характер. Упрямством она даже превосходила моего отца, – Вим ткнул сигарой в большой портрет маслом, изображавший, видимо, основателя оптической империи Роббенов, решительного мужчины с таким же львиным лицом, одетого по моде середины прошлого века. – Вот только тетка Пиппа пустила свою решительность не в то русло, выйдя замуж за этого бездельника Де Бура. Женщины нашего рода не умеют выбирать мужей. Хотелось бы мне посмотреть, что за идиота однажды приведет в дом юная Пиппа. В одном я уверен, если я сейчас вас уволю, она тут же найдет кого-то другого. Не знаю, почему она себе вбила в голову, что смерть Эйба была не случайной. Так что продолжайте расследование, Стин. Только по-возможности… деликатно. Я не хочу, чтобы в него была впутана наша семья, нельзя допустить, чтобы наше имя трепали на страницах газет, не хочу, чтобы Гаррисон и его шайка объявили мне войну…

– А я бы не хотел каждый раз являться к вам на ковер, когда вам что-то не нравится в моей деятельности. И еще мне нужно больше информации о вашем зяте. Каков был его характер? Рассказывал ли он о своей активистской деятельности? Был ли кто-то, желавший ему зла?

– Я уже говорил вам, Стин. Мы в семье практически не общались с Эйбом в последние годы. Даже Пиппе тяжело было его выносить, она отделывалась в основном письмами и телефонными звонками. Наверное, сейчас из-за этого ее мучает совесть, вот девочка и развела всю канитель.

– А как же ваша супруга? Она жила здесь вместе с Рэйми и Пиппой, пока вы были в Вашингтоне. И приезжала к нему домой год назад. Наверняка, у них были темы для беседы.

– Эллен рассказала все о прошлогоднем визите. Впрочем, дело ваше, спросите ее сами. Она должна быть где-то поместье, попросите Перкинса разыскать миссис Роббен.

Дворецкий объяснил мне, что хозяйка совершает конную прогулку и рассказал, как добраться до конюшен. Можно было доехать на автомобиле или минут за двадцать дойти пешком. Я предпочел пешую прогулку, чтобы привести в порядок мысли.

Видимо, таблетки, выписанные доктором для прочистки сосудов головного мозга, все еще не действовали, потому что в голове у меня царил полный туман. Я с трудом мог поверить, что кто-то по чистой случайности завладел моим пистолетом, чтобы потом использовать его для убийства Каллиопы Пьюфрой. И какую опасность она представляла для преступника? Если она знала, кто убил Рэйми, то почему молчала больше трех месяцев? Может, она шантажировала убийцу или молчала, потому что сама боялась за свою жизнь.

Увлекшись размышлениями, я, кажется, снова свернул куда-то не туда в огромном поместье, потому что через десять минут вышел на дорожку, ведущую к компактному георгианскому особняку, стоявшему посреди аккуратной лужайки и окруженному цветущими кустами. Никаких конюшен поблизости не было. Все-таки тут совсем не помешали бы указатели и таблички для посетителей.

Не зная, куда идти дальше, я поднялся на крыльцо и постучал в дверной молоток. Дверь мне открыла горничная в накрахмаленной форме.

– Простите, я заблудился. Я ищу конюшни.

– Конюшни в том направлении, – девушка деловито объяснила мне дорогу, очевидно приняв за одного из новых рабочих.

– А это что за дом?

– Это резиденция мистера и миссис Кристиан Роббен.

– Как интересно. Ваши хозяева сейчас дома? Вы не могли бы передать мистеру Роббену, что его хочет видеть Дуглас Стин.

Я подумал, что неплохо бы поболтать в спокойной обстановке с Кристианом о его шурине, раз уж представилась такая возможность. Вчера он стремительно покинул общее сборище, не произнеся и десяти слов.

Проследовав за горничной в квадратную гостиную, я подумал, что, если не принимать во внимание тот факт, что в этом доме покончил с собой человек, то вполне можно понять, почему Кристиан предпочел поселиться в гостевом коттедже. Может, его спроектировал совсем другой архитектор, не тот, что строил главное здание, а, может, он экспериментировал с разными стилями. Потому что этот особняк, как снаружи, так и внутри, напоминал типичное профессорское жилище со стенами, оклеенными старыми оливковыми обоями с цветочным рисунком, шкафами, полными книг, большим дровяным камином и ситцевой мебелью. Такие дома я видел в Бостоне во время своей недолгой учебы.

– Простите, муж сейчас занят, – услышал я женский голос. – Ему нужно дописать отзыв на статью, а потом он спустится к вам минут через десять. Я миссис Роббен. Или называйте меня просто Беттани, чтобы не путать со свекровью.

Я вспомнил, что Аманда называла жену Кристиана «милой» или «симпатичной», и безмерно удивился, увидев, что Беттани Роббен поразительно некрасива. Лицо ее было непропорционально полным и круглым с тяжелой нижней челюстью. Между двумя мясистыми щеками был зажат пуговичный нос, а маленькие глазки терялись под преждевременно набрякшими веками.

Между тем Беттани улыбнулась, показала жестом на софу и спросила, не хочу ли я каких-то напитков. И я сразу почувствовал стыд, что так предвзято отнесся к внешности женщины.

Конечно же, миссис Кристиан Роббен не была какой-то несусветной уродиной. Хоть ее лицо и правда напоминало плохо пропеченный блин, глаза глядели ясно и приветливо, а улыбка казалась искренней. Беттани почти не пользовалась косметикой, но если бы она подвела глаза, слегка накрасила губы и уложила бы волосы в модную прическу, то сразу стала бы обычной и по своему симпатичной женщиной – похожей на компетентную секретаршу, помнящую наизусть все расписание своего босса, официантку в закусочной, готовую предложить лишний кусок бесплатного пирога, учительницу, библиотекаршу или даже помощницу окружного прокурора.

Я легко мог вообразить Беттани Роббен практически в любом месте и так же легко стереть ее лицо из памяти. Типичная американская соседка, охотно соглашающаяся кормить кота, забирать почту, и которую любая жена без колебаний попросит приглядеть за мужем, пока сама будет навещать свою заболевшую мать в Финиксе. Именно эта обычность Беттани и показалась мне столь неуместной – на фоне царственного великолепия ее свекрови и экзотической красоты племянницы.

– Вы же Дуглас Стин, частный детектив? Крис мне вчера про вас рассказал. Я правда, не знаю, чем мы можем помочь в расследовании, мы же почти не знали отца Пиппы. Господи, вы хорошо себя чувствуете? Выглядите так, будто подцепили лихорадку. Может, вам предложить горячего чаю или вызвать доктора?

– Спасибо, я уже был