у доктора. Всего лишь небольшой удар по голове. Пожалуй, я не откажусь от стаканчика содовой, пока буду ждать вашего мужа.

Беттани продолжала хлопотать вокруг меня, предложив кресло, в котором я мог бы откинуться, и послав служанку за тележкой с напитками. Казалось, ее участие было искренним.

– Я пойду потороплю Криса. Он мог закончить статью, а потом схватиться за какую-то книгу, забыв о времени. Сильвия вас проводит в курительный кабинет, там вам будет удобно разговаривать. К тому же, я не слишком люблю запах трубки мужа.

Просто типичная домохозяйка из пригорода. Я не мог понять, почему красавец Крис остановил свой выбор на этой женщине.

Глава 22

Прошло четверть часа, и, видимо, безжалостно понукаемый женой, в курительную комнату зашел Кристиан Роббен.

– Мистер Стин? – спросил он своим четким механическим голосом. – Боюсь, я не понимаю, чем обязан вашему визиту.

– Я пытаюсь больше разузнать о характере и прошлом вашего шурина, Абрахама Рэйми. Было ли что-то, приведшее его к гибели. Или вы тоже считаете, как и ваш отец, что мистера Рэйми зарезали во время пьяной ссоры в парке?

– Я не думал об этом. Вы считаете, что у любого деяния должна быть причина?

– Такова концепция правосудия. Баланс побудительных мотивов и их последствий. Не могу сказать, что я полностью разделяю представления американской морали о проступках и воздаянии. Хотите поговорить о seculus и nefas?

Кристиан впервые посмотрел на меня с интересом.

– Вы можете объяснить разницу?

– Более-менее. Seculus – это мелкий проступок, который может быть прощен, тогда как nefas является покушением на божественный порядок вещей. За него обязательно наступит воздаяние, даже если нарушитель и не будет публично осужден. Я почерпнул это у Сенеки. Вообще-то я тоже учился на юриста в Гарварде. Правда, провел там всего год.

– И что же случилось?

– Перл-Харбор. Может, я был глуп, но мне тогда казалось, что нельзя прятаться за стенами университетов, когда враг нападает на твою страну.

– Понимаю. К сожалению, я никогда не отличался подобным бесстрашием. Мне казалось, что от меня на войне будет больше вреда, чем пользы. Я даже боялся получить мячом по лицу, поэтому ни в школе, ни в колледже не занимался спортом.

Кристиан раскурил свою трубку и удобно устроился в кресле. Я заметил, что речь его стала более плавной, словно ему было действительно спокойнее говорить с одним собеседником, который затронул понятные ему темы. Правда, он так и не смотрел мне в глаза, обращаясь к какой-то книге за моим плечом.

– Зато ваш шурин и сестра были достаточно бесстрашными. Абрахам Рэйми рассказывал дочери, что женился на Тине в военном угаре. Мол, подействовало предчувствие, что жизнь может оборваться в любой момент, так почему бы не провести время с симпатичной девушкой, к тому же получив увольнительную.

– Вполне в его духе. Я плохо знал Эйба, впервые увидел его, когда он уже выписался из госпиталя и приезжал навещать Пиппу. Мы с женой тогда жили в Кэмбридже, только что усыновили Алана и как-то приехали на каникулах к родителям показать внука. Тогда же пришел и Эйб. Он еще не был таким запойным алкоголиком, но уже, по-моему, был слегка навеселе. Несмотря на шрамы на лице, он мне даже понравился. У парня было грубоватое чувство юмора и он не капли не благоговел перед моим отцом. Думаю, я догадываюсь, чем он мог привлечь Тину.

– Настолько, что она влюбилась без памяти? Или тоже поддалась военной лихорадке? Все-таки для белой девушки решиться на брак с негром – это очень серьезный шаг. Тут недостаточно просто «встретить симпатичного парня» даже с хорошим чувством юмора.

– Думаю, моя сестра всегда была склонна к некой романтической жертвенной экзальтации. Ее постоянно терзало чувство неудовлетворенности мироустройством. Отец воплощал все пороки капитализма и американской системы подавления слабых. Мать символизировала то угнетенную роль женщины, то лживость пуританских устоев. Когда Тина училась в колледже, она ходила на коммунистические собрания, но быстро в них разочаровалась. В коммунистах, я имею в виду. Видимо, они были для нее недостаточно революционными. Потом она бросила и колледж, вбив себе в голову, что не должна жить на деньги отца, а собирается сама себя обеспечивать. Я не удивился, что, когда началась война, она на сто восемьдесят градусов развернула пушки и записалась в женский добровольческий корпус, чтобы защищать американскую демократию, которую еще пару лет назад мешала с грязью, как лицемерный фасад капитализма и плутократии. В этом отношении ее брак с Рэйми был вполне закономерен. Он был не просто каким-то очередным активистом, но еще и чернокожим. Став женой негра, Тина автоматически превращала свою жизнь в трагическую борьбу. Даже если бы все сложилось хорошо и Рэйми вернулся с войны невредимым, а Тина не заболела, вряд ли они зажили бы обычной спокойной семейной жизнью.

– Тина хотела стать мученицей?

– Что-то вроде этого. Но боевой публичной мученицей вроде Жанны Д’Арк. Которая несет свой крест с гордо поднятой головой. К сожалению, она совсем не думала о ребенке.

– А что не так с Пиппой?

– Я считаю, что Тина поступила очень безответственно, – серьезно сказал Кристиан. Во-первых, родить ребенка-мулата в наше время означает обречь его на изоляцию. Его не примут ни черные, ни белые. И я не знаю, что стало бы с Пиппой, если бы не наши родители. Как Тина представляла себе ее дальнейшую жизнь? Что девочка будет расти в трущобах, ходить в муниципальную школу, а в пятнадцать лет ее обрюхатит какой-то местный подонок с мозгами устрицы?

– Кажется, вы даже рады, что Тина умерла.

Кристиан помолчал.

– Я был очень привязан к сестре. Она была веселой, жизнелюбивой, обаятельной. Словом, имела все качества, которых не хватало мне. Мне еще с детства больше всего нравилось сидеть с книгой в своей комнате, а Тина всегда была душой компании. И она не была пустоголовой, у сестры был живой мятущийся ум. Она постоянно спорила с отцом и часто побеждала в спорах. За что он ее уважал. Но эмоционально Тина была… нестабильна. И не слишком заботилась о чувствах окружающих. Понимаете, она не хотела по-настоящему становиться ни женой, ни матерью, для нее брак с Рэйми и рождение дочери стали очередной формой протеста перед обществом. Разве можно так к этому относиться?

– Сестра была очень ветреной с самого детства, – продолжил Кристиан, погрузившись в воспоминания. – Она мгновенно чем-то «загоралась», но также быстро и перегорала. Например, когда отец баллотировался в Сенат, мама и Тина его сопровождали в предвыборной поездке. Ему стало