плохо во время одной из встреч, оказалось, острый аппендицит. К счастью, папу немедленно отвезли в больницу и прооперировали, так что его жизни ничего не угрожало. Но мама ужасно переволновалась. Она даже звонила мне в колледж, чтобы я прилетел. Зато на Тину эта история произвела совсем другой эффект – она немедленно захотела учиться на врача. Изводила докторов и медсестер вопросами, читала папину карту, как будто хоть слово в ней понимала. Потом заставила родителей накупить ей справочников по медицине и даже настоящий докторский саквояж. Мама боялась, что она будет ходить в школу со стетоскопом. Но прошло пару месяцев, и это ее увлечение прошло, будто ничего и не было. Справочники были отправлены в библиотеку колледжа, чемоданчик на чердак, а сестра увлеклась чем-то другим, кажется фортепьяно. Хотя поскольку явного таланта в ней сразу не открылось, она и к этому занятию скоро охладела. Помню, одно время Тина хотела также стать юристом. Знаете, почему? Она утверждала, что создана для этой профессии, потому что обожает спорить.

Мне кажется, что я хорошо понял Тину, как понял и Кристиана, поскольку находил в своем характере черты их обоих. Зудящая неудовлетворенность, заставляющая постоянно сворачивать с протоптанного комфортного пути. При этом страсть к уединению, когда общество книг становится намного предпочтительнее людского. Как будто на примере брата и сестры я увидел, что было бы, если бы обе стороны моей натуры зажили собственной жизнью. Одна была бы мертва, а вторая превратилась бы в андроида.

Глава 23

– Вы и есть тот сыщик, которого нашла Пиппа? – услышал я высокий голос, когда вышел из коттеджа Роббенов.

Облокотившись на дверь зеленого спортивного купе «Астон-Мартин Загато» выпуска 59-го года, передо мной стоял парень лет восемнадцати. Он был высок и светловолос и выглядел совсем неплохо на свой грубоватый манер, хотя в его лице не было ничего общего с гамлетовской красотой Кристиана. И еще впечатление портил резкий голос, так до конца и не сломавшийся.

– Да, меня зовут Дуглас Стин. А ты Алан Роббен?

– Так меня зовут, во всяком случае. Мамочка и папочка никогда не признаются, у какой именно потаскухи в бостонской трущобе они меня забрали. Наверняка вам тут уже растрепали, что я приемный ребенок, а не настоящий Роббен.

– Если честно, меня это не слишком интересует. Как ты знаешь, твоя кузина попросила меня расследовать убийство ее отца.

Я намеренно сделал акцент на слове «кузина», но парень пропустил это мимо ушей.

– Так это я его убил! – триумфально вскричал он, протягивая мне обе руки, будто бы готовые для наручников. – Вот, решил не дожидаться, пока вы сами докопаетесь, и признаться. Надо заканчивать этот фарс, так я думаю.

– Интересно, почему ты это сделал?

– Давно мечтал убить какого-нибудь черномазого. Шлялся по местам, где они собираются, думал, подкараулить одного и зарезать в подворотне. Вряд ли бы полиция меня раскрыла. А потом я выследил Абрахама в парке ночью и вонзил ему нож в горло. Все равно Пиппе от него не было никакого толку. Но я не думал, что она так помешается на смерти своего папочки, что все каникулы будет посвящать этому расследованию. Вот и решил признаться. Вы заявите на меня в полицию?

– Может, у тебя есть доказательства? Например, нож с кровавыми отпечатками совсем бы не помешал.

– Я его выбросил в реку. Эй, я же не полный идиот.

– А как ты выследил Рэйми в парке, если даже Пиппа не знала, где он?

– Он позвонил в поместье, искал ее. Я подошел к телефону, когда Перкинс сообщил мне, кто звонит. Сказал, что приеду и заберу его, чтобы он ждал меня в парке. А сам вонзил ему нож в горло. Никто не заметил, что я уезжал, мать отдыхала наверху, а отец был с дедушкой и бабушкой на каком-то приеме в городе. Пиппа сразу после приезда из колледжа укатила к подругам.

– Почему ты сам не признался кузине, что убил ее отца?

– Да вы что! Она слишком помешана на этом неудачнике. Говорит, что это ее «корни». Ну не дура ли? Так что вы собираетесь делать?

– Где ты был вчера, начиная с шести вечера?

– Это еще зачем?

– Просто ответь на вопрос.

– Да нигде. Здесь, дома. Поужинал с родителями, то есть с Крисом и Бет, потом пошел в свою комнату. Пиппа снова укатила на какую-то вечеринку с подругами в Малибу, так что просто читал и слушал пластинки. Вы расскажете Пиппе, что я убил ее отца?

– Не думаю. И, наверное, тебе не стоит называть его «черномазым».

– Вы мне не верите! Ну и черт с вами. Значит, меня никто никогда не разоблачит!

Алан Роббен запрыгнул в свою машину и дал по газам, намеренно пульнув в меня кусочками гравия. Из открытого салона вылетел листок бумаги и приземлился на дорожку. Когда я поднял его, автомобиль парня уже исчез за поворотом. Я быстро просмотрел бумажку. Судя по всему, это был фрагмент какой-то пьесы, причем одним из действующих лиц был Сократ, а другим – кот. Машинально я сложил листок и убрал его во внутренний карман пиджака.

Я ни секунды не поверил, что Алан Роббен убил Абрахама Рэйми, хотя он показался мне довольно неприятным молодым человеком и к тому же водил зеленую европейскую спортивную машину, которая бродяге в парке вполне могла показаться «маленькой». В его рассуждении о том, что он выслеживал «бесполезных» негров, чтобы убить, прозвучало какое-то настоящее обдуманное намерение. Хотя, может быть, юноша просто подражал Родиону Раскольникову. Интересно, был ли у него в колледже курс русской литературы? Я вспомнил, что Маркус говорил, что Алан писал работу по «Потерянному раю» Мильтона.

И еще в одном я был уверен точно – Алан Роббен влюблен в Пиппу и стремится привлечь ее внимание. Как бы он ни переживал по поводу своего происхождения, ему будет приятно, если она начнет смотреть на него не только, как на младшего кузена.

Глава 24

Когда я вернулся обратно в главный особняк, Мортон Джасперс встретил меня в холле.

– Мы вас обыскались, Дуглас. Миссис Роббен вернулась полчаса назад и сказала, что не видела вас у конюшен. Ваша машина еще здесь, так что мы были уверены, что вы не уехали.

– Я навестил Кристиана и его жену. Побеседовал о Тине и ее замужестве.

– Понятно. Узнали что-то интересное?

– Не особенно. Только то, что Тина бунтовала против родителей.

– Это и я мог бы вам рассказать. Когда