подбросить. Но как, например, быть с нашей ванной, которая сама по себе водой начала наполняться? И с молитвословом, и с золотым распятием, и с подсвечником.

– Если за всем этим стоит Элси, или кто-то из постояльцев отеля, или даже Роза – где они взяли книгу, распятие и подсвечник? – перешла на шепот Ариадна, округлив от страха глаза.

– Может, кто-то привез их с собой? – неуверенно предположила Скарлет.

– Но зачем! – в отчаянии воскликнула я. – Какой в этом смысл?

– Какой смысл? – мрачно ответила Скарлет. – Наверное, кому-то очень хочется заставить нас бояться.

И тут я вдруг почувствовала, что не могу больше проглотить ни кусочка. Я в самом деле боялась.

Глава двадцать четвертая. Скарлет

Я поклялась себе, что если за всем этим действительно стоят наши старосты, то я им отплачу сполна, чего бы мне это ни стоило.

Мы вернулись в свою комнату и нашли там плачущую Розу. Не знаю уж, что наговорила ей мисс Боулер, но радовало хотя бы то, что Розу не отправили домой и не наказали. Очевидно, мисс Боулер не поверила, что Роза виновата, – точно так же, как не верили в это и мы сами.

Между прочим, даже если бы Роза и решила таким способом напугать как следует наших старост, я не стала бы ее упрекать. Хотя такой вариант событий у меня просто в голове не укладывался, ведь Роза всегда была славной девочкой, очень дружелюбной, хотя и молчаливой.

Я подумала о Розе, и мне сразу представилось, как она сидит, забившись в уголок, с книжкой про пони в руках. Если бы у Элси и Кассандры хватило ума хоть на минутку раскрыть глаза, они, возможно, тоже увидели бы, какая Роза мирная и безобидная!

А потом мы вышли в коридор узнать у кого-нибудь, какому очередному ужасно полезному занятию будет посвящен сегодняшний день, и увидели там Элси, которая горячо спорила о чем-то с мисс Боулер.

– Но мисс, – говорила она учительнице, – мы знаем, что это сделала она. Мы видели ее. Она была вся мокрая, и вид у нее был совершенно безумный. Знаете, она либо сумасшедшая, либо бесноватая, либо и то и другое сразу.

– Да как она смеет… – с пол-оборота завелась я, но Айви и Ариадна схватили меня за руки и оттащили назад, в дверной проем.

– Это все чушь и пустая трескотня! – ответила старосте мисс Боулер. – Подобной белиберды я в жизни своей не слышала! Бесноватая! То есть бесом одержимая, что ли? Глупости! Не бывает такого! Кто-то разорил вашу комнату, нахулиганил, вот и все. С этим мы разберемся. Точка.

Элси, разумеется, не успокоилась, не сдалась и сделала попытку зайти с другой стороны.

– Но мы же видели ее, причем сразу после того, что произошло в нашей комнате. И девчонка была промокшей насквозь. Ее необходимо наказать. Строго наказать. За хулиганство. Если ее не остановить, кто знает, что она выкинет в следующий раз!

Ну, все! Молчать я больше не могла – кончилось мое терпение.

– Эй, ты, помалкивала бы лучше! Все равно у тебя никаких доказательств против Розы нет, так что напрасно стараешься!

– А кто тогда, по-твоему, это сделал? – огрызнулась Элси, оборачиваясь в мою сторону.

Я ей не ответила. Я барахталась, пытаясь вырваться на свободу из рук Айви и Ариадны.

– Ну-ка, немедленно замолчали и успокоились! Обе! – прикрикнула на нас мисс Боулер. – Отправляйтесь по своим комнатам и готовьтесь к выходу. Сегодня у нас в программе верховая прогулка. А о вчерашнем случае я больше ничего слышать не желаю. Это ясно?

– Да, мисс, – пробормотали все мы.

– Я спросила, всем это ясно? – прогремела как из пушки мисс Боулер.

– Да, мисс! – хором грянули мы, после чего поспешили разойтись восвояси.

– Если не ошибаюсь, она сказала… – начала Айви и закончила, побледнев: – Она сказала «верховая прогулка»?!

До этого мы с Айви сидели верхом на лошади всего пару-тройку раз в жизни, и то это было очень давно, в раннем детстве, можно сказать. Неподалеку от того места, где мы росли, была ферма. Настоящих лошадей на той ферме не было, там жили лишь несколько низкорослых шетландских пони. Чтобы покатать нас, отец всегда брал старую гнедую кобылу по кличке Каштанка. У Каштанки был отвратительный своенравный характер и огромные желтые зубы, поэтому угостить ее морковкой всегда было делом непростым и даже опасным.

Я ненавидела, когда отец сажал меня на Каштанку, и каждый раз начинала кричать, что сейчас упаду и разобьюсь. Айви тоже опасалась за свою жизнь, однако пытку верховой ездой всегда выносила мужественно, не произнося ни слова.

Так что перспектива верховой прогулки меня тоже не слишком обрадовала.

– Лошади, – мрачно бормотала я себе под нос, – большие, злые и опасные. Я их не люблю. Они меня, по-моему, тоже не любят…

А вот Ариадна, напротив, была от предстоящей верховой прогулки в полном восторге.

– О боже! – восклицала она, то и дело складывая перед грудью сжатые кулачки. – Я же не ездила верхом целую вечность, с тех пор, как папочка продал Освальда! Ах, скорее бы, это будет так весело!

Роза тоже ожила и даже повеселела. При слове «лошадь» у нее сразу высохли слезы, глаза заблестели и она, поспешно натянув на ноги башмаки, ринулась к двери, успев шепнуть мне на бегу всего три слова:

– Я им помогу.

– Кому ты собираешься помогать? – крикнула ей вслед Айви, но Роза уже исчезла в коридоре.

– Готовить конюхам лошадей к прогулке, я думаю, – предположила Ариадна. – Упряжь проверить, оседлать, гривы расчесать. Одним словом, делать то, чем она постоянно занимается в школе.

Я покосилась на свой чемодан и поняла, что у меня кроме неумения ездить верхом есть еще одна проблема. У меня не было брюк. Попросить дамское седло, чтобы ехать, свесив обе ножки на одну сторону? Ну нет, даже если здесь и отыщется дамское седло, то с него-то я точно соскользну на землю, и двух метров не продержусь. И тут мне в голову пришла одна мысль, от которой я слегка воспрянула духом.

– Слушай, Айви, – сказала я, – у меня нет бриджей для верховой езды. И вообще нет никаких брюк. И у тебя тоже. А это значит, что мы просто не можем отправиться на эту прогулку. По вполне уважительной причине, разве нет?

– Я дам брюки вам обеим, не переживайте! – разрушила мои радужные надежды Ариадна. – У меня много запасных штанов!

Я разочарованно опустилась на краешек кровати. Чему быть, того не миновать!

Переодевшись, мы спустились во двор. Я шла неохотно, едва волоча