публикации в различных журналах, которые Ветлугины выписывали. Эти журналы («Огонёк», предшественник нынешнего «Простора» «Литературный Казахстан», «Сибирские огни» и ещё где-то три-четыре других толстых издания) Георгий регулярно брал для себя и для сестры и мамы, которые их тоже с удовольствием читали, а взамен он приносил книги из их библиотеки, для того времени очень внушительной (напомню, что дед Георгия по маминой линии, купец Пётр Ефимович Чудинов, был не только предпринимателем, но и заядлым библиофилом, и так как до революции он относился к известным в городе на Иртыше богатеям, к купцам аж второй гильдии, то мог себе позволить покупать книги как в Семипалатинске, так и заказывал их в Омске, Новониколаевске (Новосибирске), и даже ему присылали интересные новинки из Санкт-Петербурга, и библиотека у Неустроевых, доставшаяся им от Чудиновых, была одной из самых больших в тогдашнем Семипалатинске, и составляла свыше двух с половиной тысяч наименований). Самодельные книжные шкафы у них стояли в сенях, в зале и спальне родителей, в детской, где находились Лида и Георгий (один из таких книжных шкафов, который, кстати, своими руками смастерил мой дед, Марк Кириллович, разделял их комнату на две половинки), и часть книг размещалась даже в крохотной кухне. Каких только книг у них не было! И Фенимор Купер, и Лев Толстой, и Некрасов, и Тургенев. А ещё переведённые до революции и изданные до 1917 года Бальзак, Дюма, Шекспир, Конан Дойл, и всё это являлось тогда таким бесценным богатством для любого мало-мальски образованного человека, особенно проживавшего в такой глухой провинции, какой являлся Семипалатинск, что не могло не вызывать восхищение. И, наверное, даже в городской Семипалатинской библиотеке имени Николая Васильевича Гоголя, между прочим одной из первых общественных библиотек, организованных в Казахстане, книг тогда было не на много больше. Однако Катерина, мама Лиды и Георгия, не разрешала их давать посторонним лицам, и только делала исключение для ограниченного круга друзей их семьи, в число которых в последнее время вошли и родители Тани.

***

Таня и Георгий, как я отмечал, настолько стали близкими друзьями, что новый 1941 год они уже встречали вместе. Вначале они посидели за праздничным столом у Неустроевых, а за час как по московскому радио должны были пробить двенадцать часов куранты, они побежали к Ветлугиным. Навстречу им попадались весёлые кампании подвыпивших горожан, все поздравляли друг друга, кто-то лез обниматься или предлагал шампанское. Под их ногами хрустел свежевыпавший снег, кое-где фасады домов были украшены гирляндами и бумажными игрушками, а перед некоторыми домами даже стояли нарядные ели, ну и у самой пожарной каланчи ребята увидели снеговика и запустили в него снежки.

– С но-овым годом!!!

– С но-о-овым счастьем!!! – раздавались крики со всех сторон.

Народ во всю гулял и безудержно веселился.

– Давай побыстрее! – поторопила Таня Георгия, – а то не успеем к двенадцати.

И они ускорили шаг, а за квартал до дома Ветлугиных даже побежали. Когда они взбегали по скрипучим деревянным ступеням, до двенадцати часов оставалось пятнадцать минут.

– Ну-у-у, молодёжь… – с укоризной покачал головой Аркадий Семёнович, – я уж думал, что не успеете. По-быстрому к столу! У нас всё готово! Я сейчас буду открывать шампанское!

Георгий поздоровался с Ниной Григорьевной, вручил Антону кулёк конфет и поставил на стол винегрет и солонину, которые через него передала Ветлугиным семья Неустроевых.

– Ну как там Екатерина Петровна? – спросила мама Тани у Георгия.

Мама Георгия и Лиды в последнее время стала часто болеть, её замучили головные боли и у неё была сильная тахиокардия, Нина Григорьевна об этом хорошо знала и при каждом случае с беспокойством расспрашивала у Георгия о её самочувствии.

– Да в последние дни маме получше! – ответил Георгий. – Спасибо, Нина Григорьвена!

– Ну, всё, всё, всё! Потом поговорим! – оборвал жену и Георгия Аркадий Семенович.

Все уселись за празднично накрытый стол, радио, включенное на всю катушку и внезапно замолчавшее, разродилось гулким боем курантов. Аркадий Семёнович схватил бутылку «Советского шампанского» и стал поспешно её открывать, пытаясь успеть разлить шампанское по фужерам до окончания боя кремлёвских часов.

Пробка у него выстрелила, и он на девятом счёте курантов разлил содержимое бутылки по фужерам.

– У-ур-ра-а!!! – все закричали радостно, чокнулись и стоя выпили «Советское шампанское», когда куранты пробили двенадцать и зазвучал гимн.

– Друзья, – произнёс Аркадий Семёнович, – я желаю всем нам мирного неба, счастья, здоровья, и чтобы и 1942 год мы так же все вместе встречали, в такой же приятной и безмятежной атмосфере!

– А я от себя пожелаю, – встала и вслед за мужем заговорила Нина Григорьевна, – чтобы ребята, и Танечка, и Гоша, успешно закончили школу и нашли себя в жизни! – и при последних словах мама Тани не сдержалась и, вытащив из кармана платья платок, уткнулась в него и всхлипнула.

В последние месяцы Нина Григорьевна с дочерью часто обсуждали, что будет делать Таня после окончания школы. Таня с третьего класса мечтала стать, как и мама, учительницей, но примерно с год назад у неё поменялись планы, и она теперь собиралась уезжать в Москву или Ленинград и поступать там в театральный. Она даже по серьёзному уже готовилась к творческому конкурсу, а Нине Григорьевне было страшно отпускать дочь так далеко.

– Ну, хватит разводить мокроту! – нахмурился Аркадий Семёнович. – Я уверен, всё будет у Тани замечательно! Я верю в свою дочь!

Аркадий Семёнович налил ребятам и Антошке морс, а себе и Нине Григорьевне водочки, и обратился к Георгию:

– Ну а у тебя, Гоша, какие планы на дальнейшую жизнь?

Георгий замялся, и тогда за него ответила Таня:

– А Гоша у нас до сих пор не определился со своими мечтами…

– Я думала, Гоша, ты станешь художником, – заметила Нина Григорьевна.– У тебя же такой талантище! Твои картины выставлялись в городском музее у нас и в Павлодаре, ты занимал призовые места на многих конкурсах! Тебе нельзя зарывать свой талант в землю! Это- большой грех!

– Во-во! – поддержала маму Таня, – и я ему про это же говорю! Он – настоящий талантище! Он – художник! И о чём он только думает!! А он пока, видите ли, хочет идти на завод, где работает его отец. Вместо того, чтобы творить, будет что-то точить и делать какие-то гайки!

– Я обязательно поговорю с Марком Кирилловичем и Екатериной Петровной, – сказала мама Тани, – Неужели они не видят, что у тебя, Гоша, своё призвание?! Ведь и Марк Кириллович прекрасно рисует, и мог бы стать настоящим профессиональным художником. Ну, понятно, у него с этим не сложилось, у него большая семья, вы с Лидой, Екатерина,