тот же пахан на зоне. Его жестокую власть и свирепый нрав терпят из страха, что без Бога-пахана кончится некое подобие порядка и наступит беспредел.

Лицо Азата приняло суровое выражение.

– Ты, значит, черную масть не уважаешь? Что-то против понятий имеешь? Я сейчас пацанов позову по телефону, и ты повторишь им про зону. Про Бога-пахана повторишь. Слабо? Мои кореша – люди верующие.

Рука взметнулась к налившемуся свинцом кадыку, прежде чем Роман успел прервать ее резкое движение. И этот сейчас начнет катить бочку и разводить на пики точеные? А если впрямь пригласит дружков с наколками, воспитанных по тюремным законам?

– Шучу я, расслабься, – успокоил Азат. – Разделяю твои мысли насчет тюрьмы. Я анархист и считаю, что власть, государственная ли, воровская ли, создана для унижения человеческого достоинства. А понятия выработаны преступным миром, чтобы блатные паразитировали на честном и трудовом народе и безнаказанно творили зло.

– Шутки у тебя, – пробормотал Роман.

Сердце колоколом билось в груди.

– Не обижайся. Меня вот какие думы посетили. С тем, что христианство тоталитарно, спорить не буду. Более того, на мой взгляд, христианство, а также иудаизм и ислам – предтеча современной западной цивилизации. В силу крайне левых убеждений эту цивилизацию, возведенную на лжи и насилии, я принять не могу. Тем не менее основная проблема, как видится мне, не в религиозных пережитках, а в неолиберальной экономике и корпоративном контроле.

Роман с третьей попытки подцепил вилкой остывший драник. Голова тяжелела, спорщицкий задор иссякал. Еще шутка эта. Последний, кто до литератора грозился позвать пацанов, убежал вниз по лестнице.

– Подавляющее большинство воспринимает христианство и вообще любое религиозное учение не как набор истин и правил, изложенных в Евангелии или в других священных текстах, – продолжал Азат. – Для многих вера – источник силы и вдохновения. Она не делает кого-то лучше или хуже. Она как бездонный колодец, из которого черпают праведники и грешники, люди чести и фарисеи. Ты ведь встречал христиан, достойных уважения? С которых можно брать пример?

– Не далее как вчера, – сказал Роман, вспомнив о батюшке и Свияжске.

– Я знаю паренька, которому вера помогла избавиться от мастурбации и попасть в юношескую футбольную команду, – сказал Азат. – А еще знаю мымру, которая крала у дочери деньги на водку и в перерывах между запоями нещадно молилась и ставила свечки. В обоих случаях к Богу обращались, чтобы оправдать свои намерения и свое существование. Вера – успешный мотиватор, один из самых надежных в своем роде.

Лямка подтяжек съехала почти на плечо литератора.

Он расплатился за себя и за Романа. На улице обнаружилось, что Азат даже не пошатывается от выпитого. Он обязался проводить учителя до автобуса, чтобы засвидетельствовать тому свое почтение. Роман покорно брел и слушал возбужденный монолог. По словам Азата, ежедневная норма О. Генри составляла два литра виски. Знаменитый американец на доходы от творчества снимал просторные апартаменты в нью-йоркских гостиницах и заказывал костюмы у лучших портных. И это в меркантильном обществе, поклонявшемся доллару. Сегодня же автор может лишь мечтать о подобных гонорарах.

Азат утверждал, что искусство нуждается в бескомпромиссном и бесстрастном изображении современной школы. Гай Германика преднамеренно сгущает краски, «Физруку» место на свалке, а Алексей Иванов при всем обаянии порой неубедителен в деталях. У него получается, что Служкин, преподавая экономическую географию в девятом классе, имеет ставку всего три часа в неделю и живет на эти деньги. Ясно, что художественная правда не равняется правде жизни, но не до такой же степени.

– У меня к тебе иррациональное предложение, – сказал Азат на остановке. – Давай встретимся здесь же. Скажем, шестого февраля. В восемнадцать ноль-ноль.

– Пацанов приведешь?

Дома Роман, запрокинув чайник, пил кипяченую воду из носика и прятал голову под подушкой. Боль от алкогольных возлияний донимала и там. Помнится, Роман собирался в рейд по пабам. По доброте не удержался от помощи незнакомцу в рубиновой рубашке, бредящему то ли славой О. Генри, то ли гонорарами Уильяма Сидни Портера. Раскололся, агент под прикрытием. Все тайны доверил за угощение.

Наутро стало известно, что Антон, ученик из Москвы, прекращает занятия по скайпу. «Мама нашла другого репетитора» – так начиналось сообщение. Ученик не поздоровался. Будто оковы вежливости сбросил.

Желтые ценники

Минус четыре тысячи в месяц. Все равно что квартплата плюс солидный запас ячменной крупы и подсолнечного масла. Между тем деньги таяли. Из 35 734 рублей, бережно подсчитанных при разгрузке багажа, 13 953 было потрачено за четыре недели.

На кухне, пока заваривался чай, Роман импровизировал суд над собой, исполнив роли подсудимого, судьи и прокурора. Придирчивый прибалт Якшайтис выдвигал обвинение против бельгийца Эмиля Ронталена, инфантильного карикатуриста, умотавшего в страну третьего мира на заработки. Бельгиец осуждался в самонадеянности и в бездарной трате средств к существованию. Судил столетний осетин Орденадзе, глухой на правое ухо. Прибалт ратовал за высылку в один из свияжских монастырей или хотя бы за изъятие всех финансов подсудимого в пользу честных литовских депутатов, тогда как бельгиец обязался завести книгу расходов и умерить свои запросы, что немаловажно, и без того скромные. Якшайтис вещал по правую руку от аксакала, Ронтален – по левую, поэтому доводы карикатуриста представлялись осетину более громкими и вескими. Орденадзе постановил дать Эмилю второй шанс с условием, что оправданный начнет записывать расходы и сократит их до семи тысяч в месяц, исключая плату за квартиру. Иначе, зашевелил осетин косматыми бровями, Ронталена вышлют на родину, в Брюссель.

В среду приговор показался излишне благосклонным. Директор выдал зарплату за август. Шесть тысяч с вычетом налогов. Марат Тулпарович поспешил успокоить, что за сентябрь выйдет гораздо больше, так как в августе нет занятий и только полмесяца рабочие. Роман почесал в затылке. Есть Илья, ученик по скайпу из Барнаула, с доходом 2400. Есть школа, где зарплата «гораздо больше», чем 6000. Есть квартира, арендованная за 12 000. Вдобавок платить за коммуналку.

Обстоятельства вынуждали присоединиться к трезвенникам. Для особых случаев можно спрятать в шкафу дешевую водку. Прихлебнешь такую с горя и удостоверишься, что безалкогольная жизнь лучше. А вместо пива пусть будет чай с песком и самоотверженный труд.

Насчет еды Роман смекнул, что выгоднее всего следить за акциями в супермаркетах. Обычно он питался трижды в день. На завтрак йогурт, яйца вкрутую или сосиски. На обед Роман приносил чай в термосе и в контейнере кашу (перловку, пшеницу или гречку), два тонких ломтика хлеба и три куска сыра. Школьная столовая с древних времен ассоциировалась с очередями, расплесканным компотом на длинных столах и