Этот ваш Сырников с первого сентября без домашней работы и без учебника. Я его родителей уже сто раз звал к себе на разговор – хоть бы кто явился.

– Если родители не являются, надо решать вопрос через классного руководителя или через меня. Елена Вячеславовна, к вам Максим Максимович обращался по поводу Сырникова? – спросил директор классного руководителя 9 «А».

Елена Вячеславовна, тоненькая остроносая тетенька с бородавкой на щеке, прокашлялась и сказала, робея:

– На Сырникова Максим Максимович жаловался неоднократно, но про родителей речи не было, Марат Тулпарович.

– Вот видите! – заявил директор таким тоном, будто уличил англичанина во лжи. – Ни ко мне, ни к Елене Вячеславовне вы за помощью не обращались. Делали вид, что ситуация под контролем. Теперь вы обязаны без конфликтов довести Сырникова до конца учебного года. После экзаменов он поступает в экономический колледж и покидает нас. Задача ясна?

– Ясна, – пробурчал Максим Максимыч.

– За нарушение профессиональной этики и превышение должностных полномочий вам объявляется официальный выговор, а также назначается штраф в две тысячи рублей, – объявил Марат Тулпарович, поднимая лежащий перед ним документ. – Когда совещание завершится, подпишете.

– Чего? – вскрикнул англичанин. – Я этого лентяя и без штрафов до выпуска доведу. Его что, в колледж за эти две двойки не возьмут? Может, будущий начальник премии лишит? Если Сырников ни вполсилы, ни как иначе заниматься не хочет, мне для него персональную программу составить, что ли?

– Успокойтесь, – велел директор. – И найдите с учеником общий язык.

– Общий – это русский или английский?

Марат Тулпарович снял очки и направил на колкого бунтаря взгляд, способный пробить едва ли не приличный лист металла. Роман украдкой обернулся: сгорбившийся англичанин опустил глаза.

– Неумение найти общий язык свидетельствует о пробелах в компетенции педагога, – заключил директор. – Мало знать предмет, надо развивать коммуникативные навыки. Ладить с детьми.

Роман подумал, что подписанный выговор Марат Тулпарович продемонстрирует матери Сырникова ради примирения, чтобы та не двинулась по «инстанциям».

А в понедельник, 5 октября, Роман впервые пожалел, что ему выделили методический день. По иронии календаря в главный учительский праздник молодой специалист был отлучен от школы. Разумеется, никто не помешал бы ему прогуляться до работы и прошествовать по коридорам, собирая по пути поздравления, однако ярый нарциссизм Роману претил. Обиднее всего, что он остался не без поздравлений и букетов, а без съестных даров, на которые вправе рассчитывать учитель. Шоколадом и конфетами Роман бы однозначно не пренебрег, потому что из-за нехватки денег сладкое ограничивалось рафинадом в чае. Свой стиль жизни молодой учитель нарек прогрессивной катоновской экономией.

Рано утром во вторник, когда сонный Роман выводил на доске число, в кабинет постучали. Дверь приотворилась, и в проеме показалась Залилова из 8 «А».

– Камилла, доброе утро. Полчаса до урока.

– Здравствуйте, Роман Павлович!

Дверь распахнулась. Залилова вместе со старостой Хафизовой ступили в класс.

– С прошедшим вас праздником! Мы вас любим и желаем успехов в нашей школе!

Девочки вручили Роману коробку кексов. Он, пытаясь уместить в руках кексы и мел, растерянно оглядел учениц.

– Видимо, не зря я на вас кричу, – сказал Роман, понимая, какую чушь городит. – Лет семь назад сказал бы своим преподавателям что-то вроде «С Днем мучителя, душителя и детских душ погубителя!», но не теперь. Теперь я понял, что учителей стоит ценить. Хотя бы за то, что они работают на пределе натянутых нервов. И здорово, что вы цените. Спасибо вам.

Восток и запад

Похолодало, заморосили дожди. Роман, закатав рукава и расстегнув две верхние пуговицы на клетчатой рубашке, проверял за последней партой тетради. Из распахнутого окна тянуло свежестью. Дверь кабинета приотворялась от ветра шире и шире, чтобы в результате наиболее мятежного его порыва захлопнуться и оглушить Романа. Учитель терпел, памятуя о казусе в первый учебный день, когда заперся изнутри.

Уроком ранее Роман устроил трепку 8 «А» за провальную контрольную по словосочетаниям и теперь намеревался скорее разделаться с сочинениями 11 «А» по «Оригинальному человеку». В одиннадцатом классе Леонида Андреева по достоинству не оценили, в однообразно-пресных сочинениях не было ни анализа черного юмора, ни размышлений о бытийных константах. Лишь раз Роман встрепенулся, когда прозаика уличили в расизме. Впрочем, Кимрановой (именно она заподозрила расовую нетерпимость) не хватило духа выдвинуть Андрееву серьезное обвинение.

Когда оставалась последняя тетрадь, на пороге кабинета появилась немолодая женщина в гороховом плаще. Ее голову покрывал зеленый платок. Женщина вежливо поздоровалась и извинилась за неожиданный визит. За ее спиной показался Ислам Рашидов из 8 «А», приземистый школяр. Роман пригласил гостей в класс и приготовился к обороне. За неделю Рашидов схлопотал две двойки – обе по делу.

– Я обеспокоена успеваемостью сына, – робко произнесла посетительница. – В вашей школе он недавно. Сами мы из Узбекистана, а до этого три года жили в Тюмени. Там Ислам учился на четверки, здесь пока старается меньше. Это моя вина, я не уследила.

Роман, удивленный отсутствием враждебности, встал.

– Я сам учитель новый, и для меня все ученики новые. Не скажу, что Ислам сильно уступает ребятам, которые давно здесь учатся. По литературе читает почти все, по русскому замечаний больше. По отдельным темам есть существенные пробелы, особенно по правописанию «не» с разными частями речи и по суффиксам причастий. Однако по двадцать ошибок в диктанте, подобно некоторым товарищам, Ислам не допускает. При должном усердии программу догнать можно.

Роман пытался быть честным и одновременно обнадежить встревоженную родительницу. Ее сын по-прежнему выглядывал из-за спины.

– То есть Ислам сможет подтянуться до четверок?

– В первой четверти – нет. Дальше – все в его силах.

– Вот видишь, улым, – обратилась мать к Исламу, – старайся.

На прощанье посетительница снова извинилась за то, что отвлекла от работы, и попросила дополнительное домашнее задание. Она говорила почти без акцента, ничуть не заискивала и не кивала на сложности неродного языка, на переезд из другого города и остальные тяготы, несомненно, имевшие место. Судя по ее поношенному плащу и утомленному виду, низкие оценки Ислама по русскому не были самой большой ее головной болью.

Рашидова выгодно отличалась от хамоватой Мурашовой со скользкими рыбьими глазами. Покоренный почтительностью узбечки, Роман по дороге домой объяснял ее поведение восточным воспитанием. На Востоке не качают права, строят отношения на доверии, ценят старших и уважают трудовую интеллигенцию, врачей и учителей.

В этом Роман убедился на следующий день. Пока он чертил на доске таблицу с видами словосочетаний, Хидиятуллин на пару с дружком Аксеновым дразнили киргиза Нурлана Хасбулатова, пародируя его акцент и интересуясь, как готовить шаурму. Шпана с