Мост мог носить гордое название «Вечная дорога». Тянулись минуты, а он все не заканчивался. Мелкие брызги от водопадов создавали легкую влажную дымку по его краям. Казалось, что один шаг в сторону – и свалишься в бездну. Мурашки пробежали по коже, и я растер плечи, стараясь не задумываться о том, где нахожусь, и только целенаправленно двигаться вперед.

Через немыслимо долгое время перед глазами замаячили горы и берег, по которому одиноко плыла тень. При моем приближении она приобрела узнаваемые черты, превращаясь в мужской силуэт. Он отдалялся от меня, и пришлось сорваться на бег, чтобы успеть догнать его.

Как только я перешел невидимую границу, звуки водопадов пропали. Голоса, нашептывающие красивые строчки стихов, тоже остались позади, как и сжимающее сердце чувство. По эту сторону моста природа выглядела не такой идеальной. Берег утопал в объятиях гор, окутанных тяжелым серым туманом. А их вершины возвышались над водой, как стражи, не позволяющие постороннему ступить на эти земли.

– Нам не дозволено переходить мост. Кто ты? – раздался сбоку вкрадчивый голос.

От неожиданности я отскочил, чуть не поскользнувшись на влажной траве. Передо мной стоял пожилой мужчина. Его седые волосы были забраны в низкий хвост, а одежда напоминала костюмы, сшитые лучшими портными Экнориана для королевской семьи. Незнакомец пристально вглядывался в меня безжизненными глазами. Они не имели ни цвета, ни внутреннего огня, присущего человеку, будто на меня смотрела дохлая рыба, и от этого взгляда хотелось скрыться.

– Десятый, – уверенно сделал вывод незнакомец. – Но почему такой молодой? И как ты прошел через мост? Нам не дозволено ступать на него.

Вопросы хлынули холодным дождем, и я зацепился лишь за один, что значил больше остальных.

– Вы здесь не один?

Если меня ждали еще встречи с такими жуткими людьми, то лучше было вернуться в то спокойное место, чем ждать недовольства целой толпы. Скорее всего, здесь существовали свои законы, и я нарушал их своим присутствием.

– От кого-то уже почти ничего не осталось, а другие не захотели выйти, – покачал головой мужчина. – Мое имя Режинальд. Я девятый.

Память вернула меня в закрытое королевское хранилище. Пыльные документы, свитки, книги в старом переплете, потрескавшемся от времени. Нос нещадно щекотало, но это не мешало мне днями напролет искать малейшие упоминания о жнецах, Лимбусе и Сумеречной войне. Конечно же, в хранилище находился список всех имен жертв для Верховного Жнеца и даты, когда они покинули Экнориан. Но художники не написали их портретов, будто короли хотели стереть любое подтверждение жизни несчастных принцев. Поэтому я не смог его узнать, но, судя по имени, это был Режинальд – мой предшественник и девятая по счету жертва. Неужели сейчас найдется ответ на самый главный вопрос: «Что с ними стало?»

– Значит, вы все находитесь здесь? – Я обвел рукой немного пугающий пейзаж. – Но где мы?

– Возможно, это наш личный Хэйдерес, и мы обречены на вечные скитания по берегу. Кто-то верил, что однажды мост откроется нам, позволяя пересечь реку. – Режинальд прищурился и спросил: – А что на той стороне?

Я замялся, не желая рассказывать про то место, как будто разговор о нем мог опорочить его чистоту и священность.

– Не знаю, я очнулся на мосту, который привел меня сюда.

Интерес Режинальда сразу угас, и он неспешно двинулся вдоль реки. Мне ничего не оставалось, кроме как пойти за ним.

– Ты слишком молод, почему же здесь оказался? – Он говорил сам с собой, шепча себе под нос и не замечая моего присутствия. – Или он высосал твою силу сразу?

– Подожди. Высосал силу? Кто? Какую силу? Режинальд, объясни! – Я схватил его за рукав, заставляя остановиться и обратить на себя внимание.

Он посмотрел на меня так, словно увидел впервые, а потом зло выдернул руку, но тут же смягчился и улыбнулся. Его перемены настроения настораживали, говоря о том, что следует вести себя осторожно и не раздражать бывшего принца.

– Бедный мальчик. Наверное, от боли рассудок помутнел и ты не помнишь, что произошло. Жнец – порождение самой Тьмы, он забирает нас каждые сто лет и медленно, капля за каплей, высасывает силы. Будь он проклят вместе с Энделлионом, лучше было сдохнуть сразу в той войне! – Голос Режинальда дребезжал, а плечи мелко вздрагивали. – Мы вынуждены подчиняться ему, рисковать своими жизнями, отдавая духовные силы, чтобы залечить Завесу, а когда исчерпаем себя, то разбиваемся, как высохший, никому не нужный глиняный сосуд.

Слова Режинальда отдавали сумасшествием.

– Но разве не в этом был смысл жертвы? – нерешительно спросил я, предчувствуя бурю в ответ. – Мы отдаем себя, чтобы умереть во благо Экнора.

Да, такое требование и внушение с самого детства не несло гордости за свой мир, но понимание того, что без нас Экнор перестанет существовать, все же было. Особенно сейчас, когда я своими глазами увидел вторжение и сражение с демонами. Без жнецов люди не смогли бы продержаться и дня. Что такое жертва одного против десятков тысяч?

Раньше обреченность бесила, но теперь я убедился в жестокости войны. Жнецы истощали себя, используя духовное оружие, и умирали на пограничных землях постоянно, год за годом. А мы отдавали одного человека раз в сто лет. Если бы я не был жертвой, то рассмеялся бы в лицо тому, кто жалуется. Она действительно выглядела ничтожной.

– Умереть как герои, во благо, – стукнул кулаком в грудь Режинальд, – но не медленно угасать, мучаясь от боли и истощения, пока из нас высасывают духовные силы, как падальщики. Чем это отличается от того, что было? От порабощения нас Владыкой Тьмы?

Тем, что благодаря одному остальные живы. Но я промолчал, не желая разжигать конфликт. Режинальд выжидал, наблюдая за моими эмоциями, а потом, опомнившись, снова снисходительно улыбнулся.

– Тебя же сразу поглотили, и ты со страха даже не успел запомнить, что случилось. Это невыносимо болезненно. Я все еще содрогаюсь от воспоминаний. Не стоило верить его улыбке, он исчадие Владыки Тьмы. Уверен, под повязкой скрываются красные, как лава Хэйдереса, глаза. Не зря он каждого из нас заносит в свой список на стене. У них заговор. С помощью жнецов демоны питаются. Бесплотные города, ты же видел их? Сколько людей они сгубили! Несчастные экнорианцы, а всему виной жнецы! У них даже глаза ненормальные – фиолетовые. Ни зеленых, ни карих, только этот ужасный демонический цвет.

Мне хотелось возразить, что глаза у демонов имели красные оттенки, а у верховных небожителей – золотые, но любые слова здесь были напрасны. Его скопившееся за годы негодование окатило меня липкими вонючими помоями. Хотелось немедленно погрузиться в реку