В октябре 1971 года в Пномпене состоялась крупная демонстрация военных и буддийского духовенства. Длинная процессия тянулась от стен Онолоума — главного храма секты Маханикай до площади с монументом Независимости. В голове колонны обряженные в парадную форму офицеры и в оранжевые накидки монахи-бикху несли два гроба. В одном под государственным флагом лежал убитый на поле боя солдат, в другом — подорвавшийся на мине монах. В речах генералов и бонз звучал призыв защищать буддизм с оружием в руках. «Убивая врага, кхмер приносит его в дар буддизму», — говорил со ступенек монумента генеральный комиссар по мобилизации.

Было ясно, что Лон Нол себе в союзники пытается взять буддийскую церковь, учитывая ее большое влияние на население. С этого времени в пномпеньских газетах все чаще появляются фотографии обнимающихся монаха и воина. Многие бикху, оставив сбор подаяний, отправляются в армию подымать боевой дух деморализованного воинства. На передовых позициях они раздают талисманы с фигурками Будды, которые якобы способны защитить от пули. В пагодах бонзы торгуют «магическими поясами» — амулетами того же назначения. Через несколько месяцев восемь бонз из Свайриенга, порвав с монашеской жизнью, поступают добровольцами в армию. Создавалось мнение, будто в порыве патриотических чувств многие кхмеры следуют их примеру. Но на самом деле все было не так.

По спискам лонноловского штаба в течение 1972 года в войсках числилось на 100 тысяч человек больше, чем было в действительности. По этому поводу американский полковник Джонатан Лэдд, отвечавший за «военную помощь пномпеньскому правительству», вынужден был писать объяснения конгрессу США, когда в Вашингтоне стало известно, что лонноловские офицеры выплачивали жалованье — по 20 долларов в месяц на душу — ста тысячам несуществующих солдат. Тот самый полковник Лэдд, который в свое время командовал «специальными силами» в Южном Вьетнаме и считался знатоком по части проведения карательных операций против партизан.

Это по его рекомендации была сформирована отборная дивизия из живших в дельте Меконга представителей национального меньшинства «кхмер-кром» («нижние кхмеры»). Их батальоны отличались особым фанатизмом в боях на территории Кампучии, куда они вошли вместе с сайгонскими и американскими войсками. По предложению Лэдда, «кхмер-кром», чью форму отличал белый шарф на шее и особый буддийский амулет, были включены в состав пномпеньской армии.

В данном случае Лэдд применял старый опыт французских колонизаторов, вербовавших из «кхмер-кром» солдат в охранную гвардию. Впоследствии по этому пути пробовали пойти и полпотовцы в своей антивьетнамской политике, надеясь использовать их как «пятую колонну» на юге Вьетнама. Но из этого ничего не вышло.

Около миллиона «кхмер-кром» и по сей день живут на территории Южного Вьетнама, в дельте Меконга, занимаясь земледелием, сохраняя свои этнические обычаи, культуру и религию. Когда весной 1978 года полпотовские националисты выступили с территориальными претензиями к СРВ и фактически развязали войну на ее юго-западных границах, на «нижних кхмеров» делали особую ставку.

Задолго до начала агрессивных действий полпотовская разведка засылала в провинции Хатиен, Тэйнинь, Анзианг, Лонган и Киензианг своих лазутчиков, которые пытались вести тайную пропаганду среди кхмерских нацменьшинств, живших веками бок о бок с кинями — собственно вьетнамцами, составляющими большую часть населения современного Вьетнама.

В том же году полпотовская клика издала в Пномпене документ, носивший название «Черная книга: факты и свидетельства актов агрессии и захватов со стороны Вьетнама против Кампучии». Он представлял собой мешанину грубо сработанных подтасовок, искажавших историческую правду и обвинявших Вьетнам в захвате «исконно кампучийских земель».

В качестве главного аргумента указывалось, что в дельте Меконга проживает близкая в языковом отношении к кхмерам народность. И на этом основании выдвигались претензии на всю дельту, включая город Хошимин. Абсурдность и нелепость подобных притязаний очевидны. Время и социальные катаклизмы прошлого перемешали на этом пространстве множество племен и народностей, проложив государственные границы в том виде, в котором они существуют сейчас.

— Да, я помню, как в наши дворы попадали листовки на кхмерском и вьетнамском языках с призывом «вырывать печень у юуонов и воссоединиться в Кампучией — наследницей великого Ангкора»,— говорил мне крестьянин Бун Сакон из деревни Тхучонг в провинции Анзианг. — Но мы живем не в средневековье, а в двадцатом веке. В нашей деревне проживает много «нижних кхмеров». Все мы пользуемся одинаковыми правами с вьетнамцами, а о каких-либо притеснениях не может быть и речи. Мы граждане социалистического Вьетнама, члены одной большой семьи.

НО ВЕРНЕМСЯ снова в Пномпень начала 70-х годов. Неподалеку от того места, где бульвар Сианука упирался в набережную, располагалось посольство США. Полосатый флаг над его крышей, противоракетные щиты и сетки были видны с другого берега Бассака, облепленного трущобами. Вряд ли кто из населявших те грязные бидонвили давал себе отчет в том, какую роль в их судьбе сыграли люди из белеющего вдали здания.

Вот, например, советник посольства, некий Томас Эндерс, которого даже сослуживцы и люди из его окружения называли «первым палачом Камбоджи». Именно ему принадлежит бесславный титул изобретателя «ковровых» бомбежек в Индокитае. За четыре года работы в Пномпене Эндерс, по свидетельству очевидцев, проявил прямо-таки дьявольскую выдумку и усердие в изыскании новых способов истребления непокорных туземцев. Он лично, писал журнал «Ньюсуик», на основании данных воздушной и наземной разведок определял цели для авиационных налетов на беззащитное население.

В июне 1983 года его имя снова всплыло на поверхность в связи с войной в Сальвадоре. «Камбоджийский» опыт Эндерса сослужил немалую службу диктаторскому режиму в проведении репрессий против населения этой страны. Но даже курс Эндерса показался президенту Рейгану чересчур мягким, и тот был смещен с поста помощника госсекретаря по межамериканским делам вскоре после убийства в Эль-Сальвадоре местными партизанами первого американского советника. История, как известно, повторяется в фарсах.

Сейчас вызывает только удивление то упорство и безрассудство, с каким Соединенные Штаты пытались спасти обреченный режим. Уже к 1971 году Национальный единый фронт Кампучии контролировал семьдесят процентов территории страны, и чем меньше становилась «правительственная зона», тем острее чувствовалась агония режима. В апреле, спустя год после переворота, Лон Нол, страдающий апоплексией — потерей сознания и провалами памяти, вернулся в Пномпень с Гавайских островов, где пребывал на лечении, и вместе со всем кабинетом подал в отставку. Недельные консультации, в которых «координирующую роль» играл американский посол в «Кхмерской Республике» Джон Гантер Дин, вернули подновленный кабинет к власти.

К этому времени, писала «Нью-Йорк тайме», печальную картину являла экономика Кампучии. Цены на продовольствие и товары первой необходимости подскочили до 250 процентов. Полный упадок грозил промышленности и сельскому хозяйству. Резко сократились поступления от экспорта —