особенно не пострадали; отчасти и потому, что в корейских селах по просьбе жителей были созданы русские военные посты, состоящие, как правило, из нескольких нижних чинов под началом унтер-офицера. Первый мини-гарнизон, как уже отмечалось, был образован в с. Тизинхэ в 1864 году; затем военный пост появился в с. Янчи-хэ. После окончания «манзовской войны» командующий войсками Приморской области, военный губернатор И.В. Фуругельм издал приказ за № 15 от 30 июня 1868 года, в котором была определена численность и дислокация гарнизонов в корейских селениях. В посту «Рязановском» (в деревне Тизинхэ) должны были постоянно находиться 7 солдат; 15 человек назначались на так называемый «Корейский пост», который находился на берегу Тумангана напротив корейского города Кыгенпу; на Хунчунский пост назначалось 25 человек, на Монгугайский – 30… После того, как хозяйства корейцев окрепли, они, по данным Н.А. Насекина, предоставляли офицерам и солдатам постов, стоящих в их селениях, помещение, отопление и освещение, а также гужевой транспорт для доставки на пост провианта. В описанной в приложении истории селения Пуциловка также упоминается о военной команде, дислоцированной там для защиты от хунхузов.

Понятно, что Южно-Уссурийский край после событий «манзовской войны» понес большие материальные и финансовые потери, не позволявшие в прежних размерах оказывать помощь переселенцам. Кроме того, в период военных действий встал вопрос о том, какое население живет в приграничной полосе и насколько лояльно оно по отношению к российским властям. Несомненно, что отголоски решения этих проблем сказались и на стремлении местного начальства «отодвинуть» корейцев подальше от границы.

Н.М. Пржевальский (который, к слову, принимал непосредственное участие в «манзовской войне») также считал, что «следует на время приостановить дальнейший прием корейцев в наши пределы, по крайней мере до тех пор, пока хотя сколько-нибудь выяснятся результаты, которых можно ожидать от этих колонистов». Более того, по его мнению, поселение их вблизи границы «есть немалая ошибка». Рассуждая об «обрусении» переселенцев, он писал: «Как ни тяжка была жизнь на родине, но все-таки с нею связаны для них воспоминания, самые дорогие для каждого человека. Слишком крут был переход к настоящему от прошедшего для того, чтобы они могли его сразу позабыть, и из корейцев сделаться русскими. Нет, нужно много времени и много влияния с нашей стороны, чтобы обрусить их хотя сколько-нибудь. Для успешного достижения подобной цели необходимо окружить их такою обстановкою, которая нисколько не напоминала бы о прошлом, но заставляла бы мало-помалу и совсем его позабыть.

В настоящее время для корейцев нет и тени ничего этого. Они живут отдельною, своею общиною на расстоянии, по крайней мере, двухсот верст от наших крестьян, про которых разве слышали, а видеть, наверно, не видали. Притом же близость границы дает им возможность знать и интересоваться тем, что делается на родине, даже самый вид родных гор, синеющих вдали за берегами Туманги – все это сильно напоминает им о былом и устраняет возможность всякого активного влияния с нашей стороны.

Другое дело, если бы эти корейцы были поселены где-нибудь подальше, например на среднем Амуре или даже хотя в степной полосе между оз. Ханка и р. Суйфуном. Здесь бы они жили вдали от родины и притом среди наших крестьян, от которых, исподволь, стали бы проникать к ним русский язык и русские обычаи».

Ф.Ф. Буссе в работе «Очерк условий земледелия в Амурском крае», впервые опубликованной в 1869 году, сделал следующий вывод: «Переселение корейцев в том виде, как оно происходило до настоящего времени, не может принести нам пользы. Противодействие переселению со стороны корейских начальств так сильно, что желающие перейти нашу границу принуждены оставлять все свое имущество на родине и бежать совершенно без средств. Перед выходом из своего селения они даже не могут распродать свое имущество, так как за этим строго следят чиновники, и виновного в намерении переселиться жестоко наказывают и конфискуют все его имущество».

А. Алябьев, восемь лет прослуживший в Приамурском крае (к сожалению, неизвестно, в какой должности), в 1872 году выпустил интересную книгу, в которой писал о корейских переселенцах следующее: «Другое инородческое племя, живущее в Уссурийском крае – суть корейцы, вышедшие к нам частью вследствие бедности на родине, а частью вследствие испытываемых ими у себя притеснений. В отношении устройства жилищ и трудолюбия в земледелии корейцы весьма близко походят на китайцев, отличаясь от них весьма резко своими хорошими качествами в чистоте, опрятности и нравственными достоинствами. У них приятный тип лица и они не бреют бороды и носят волосы. Некоторые из переселившихся в наши пределы корейцев уже приняли христианскую веру и даже строят избы на русский манер. Переселение началось с 1863 года и постепенно увеличивалось до последнего времени, невзирая на то, что за переходом в наши пределы весьма зорко наблюдает корейское правительство, которое даже казнит пойманных беглецов. Они поселены в Уссурийском крае в пределах Суйфунского округа, рядом с границею своего прежнего отечества. Такой выбор мест для поселения вряд ли можно назвать искусным и удачным. Находясь в крае, где далеко еще от гарантии безопасности против могущих быть корейских покушений, переселенцы не могут чувствовать себя вполне безопасными, и в то же время, поселенные особняком, они не так скоро сольются с русским населением, что весьма важно и легко было бы сделать. Если бы вместо нынешнего места жительства им отведены были места в Ханкайском округе, в окрестностях деревень Суйфунской и Никольской, то от этого только бы выиграли как сами корейцы, так и местная администрация. Первые чувствовали бы себя вполне обеспеченными русским правительством и подданством, а администрация заселила бы трудолюбивым земледельческим населением именно ту часть Уссурийского края, где развитие сельского хозяйства составляет жизненный вопрос и где корейское население среди русского гораздо скорее утратило бы свое национальное отличие и при благоразумных мерах совершенно слилось бы с русскими». К слову, В.И. Вагин высказывал мысль, которую следует учесть при рассмотрении вопроса о начале выселения корейцев из приграничных территорий: «Мнение о вреде поселения корейцев на границе и о переселении их на пространство между озером Ханка и р. Суйфуном и даже на средний Амур, было высказано и гг. Пржевальским и Алябьевым. Мы не знаем, было ли мнение их известно местной администрации и имело ли оно какое-нибудь влияние на действия ее в то время, когда она усвоила тот же взгляд и начала принимать сообразные с ним меры; но дело в том, что взгляд этот начал высказываться администрацией вскоре после посещения Южно-Уссурийского края г. Пржевальским… Нужно сказать, что книга г. Пржевальского, вообще, – книга оппозиционная. Он старается