полное бедствие. Генерал-губернатор Карсаков, посетивший край в июне 1868 года, сделал распоряжение о выдаче им провианта из интендантских складов, с тем, чтобы корейцы отработали этот провиант на каменно-угольных копях, где ими и было отработано 149 руб. 83 коп., а остальные 50 руб. 71 коп. были сложены. Неурожай 1867 и 1868 гг. был и в Корее, следствием чего был голод, от которого корейцы толпами хлынули в наши пределы». Трагические события этих лет реконструированы нами в основном по работе В.И. Вагина «Корейцы на Амуре» 1875 года. Разумеется, писали об этом и другие авторы, как дореволюционные, так и современные, но большинство из них использовали как основу именно текст В.И. Вагина.

Он описывал происходящее следующим образом:

«1869 год был особенно замечателен в истории переселения корейцев. В этом году прилив их в наши пределы достиг небывалых прежде размеров; в этом же году довольно круто изменилась наша политика в отношении к переселенцам.

Летом 1869 года в северной Корее было большое наводнение, разорившее множество народа. Вслед за тем, ночью 30/31 августа, выпал сильный иней, который уничтожил на корне все хлеба как в северной Корее, так и у нас, около з. Посьета, до такой степени, что в колосьях не осталось и признака зерен. В Корее явился голод. Корейцы толпами начали переходить Тумангу и являться к начальнику Новгородского поста. Но прежние переселенцы были люди более или менее зажиточные; они переходили со своим хозяйством и имели кое-какие средства к существованию; новые – были бедняки, без всяких средств и даже без теплой одежды. Переход начался в конце сентября, а к 8-му октября перешло уже 1850 чел. обоего пола (1300 мужчин и 550 женщин)».

К тому времени в трех уже имевшихся корейских деревнях проживало: «В дер. Янчиха 200 мужч., 170 женщ., обработано 68 десят.; в Сидеми 14 мужч., 21 женщ., 5 десят.; в Тизенхэ 781 мужч., 615 женщ., обработано 322 десят. Всего 995 мужч., 806 женщ.» (А. Алябьев. Далекая Россия…). Итого 395 десятин обработанной земли на 1801 человек, что довольно мало; разумеется, почти такое же количество вновь пришедших прокормить собственными средствами было невозможно.

В.И. Вагин пишет о новых переселенцах так: «Они объявили подполковнику Дьяченко (начальник поста), что скорее решатся умереть с голоду, чем вернуться на родину. Дьяченко отправил до 600 корейцев морем во Владивосток; а 70 человек, имевших скот, – берегом в Никольское селение. Все остальные, по случаю холодов, были оставлены до весны в Тизинхэ».

Понятно, что местные власти не были готовы к столь массовому переходу корейцев через границу. Запасы хлеба на складах (их тогда называли магазинами – В.П.), в том числе и воинских, рассчи-тайные лишь на местные гарнизоны, не позволяли обеспечить питанием такое количество голодных переселенцев. Именно поэтому по указанию военного губернатора Приморской области контр-адмирала И.В. Фуругельма (а вовсе не по инициативе Я.В. Дьяченко) часть корейцев была спешно отправлена во Владивосток и Никольское; при этом в Тизинхэ осталось, как несложно подсчитать, порядка 1200 новых переселенцев, в основном вообще не имевших средств к существованию.

Любопытно следующее замечание В.И. Вагина: «Местный губернатор (имеется в виду И.В. Фуругельм – В.П.), в виду признанной уже генерал-губернатором пользы заселения части Южно-Уссурийского края корейцами, не решился силою высылать за границу перешедших к нам корейцев, тем более, что поводом к эмиграции отчасти было приглашение прежних начальников поста, и потому на нас падала бы нравственная ответственность за казнь корейцев, если бы они были возвращены».

Далее В.И. Вагин продолжает: «Но между корейцами мог произойти голод и, как последствие его, – тиф, который мог перейти и на русское население. Поэтому губернатор распорядился отпустить из магазина интендантского ведомства для раздачи особо нуждающимся корейцам 4000 пуд. негодной ржи и 2000 пуд. муки; предположено было отпускать взрослым по пуду, а малолетним по полупуду в месяц».

Часть переселенцев была оперативно направлена на казенные работы, в том числе 50 мастеровых было решено «отправить в Владивосток для производства приготовительных работ по случаю перенесения порта и, кроме того, назначить на работы по устройству Южно-Уссурийской новой дороги (по долине реки Даубихэ, теперь Арсеньевка – В.П.) сколько возможно больше людей, выслав полковнику Дьяченко из Владивостока 1000 руб., в добавок к полученным им… 1300 руб. на наем рабочих на этот предмет» (Н.А. Насекин. Корейцы Приамурского края…). Ранней весной следующего года предполагалось поселить оставшихся корейцев по реке Суйфун (Раздольная) и в заливе Святой Ольги, для чего следовало снабдить их скотом и семенами для первоначального посева (на что пока не было денег). Тем не менее к ноябрю 1869 года ситуация с неожиданным нашествием корейских беженцев, казалось, утратила остроту.

Успокоившиеся было местные российские власти никак не ожидали новых неприятностей от корейцев, но… Снова обратимся к тексту В.И. Вагина: «Сначала переселенцы шли небольшими партиями, но в конце ноября и в начале декабря (имеется в виду 1869 год – В.П.) перешло вдруг 4500 чел. Переход совершался большей частью через манжурскую границу, ночью, и притом в разных местах, так что ни наши, ни корейские, ни манжурские караулы, по своей малочисленности, не могли помешать ему. Тем не менее караульные старались мешать переходу, насколько и как умели. Манжурские солдаты заявили в этом случае свою деятельность тем, что, пользуясь безвыходным положением корейцев, грабили их насколько было возможно, отнимали одежду, деньги, скот и даже женщин; некоторых убивали. Корейские солдаты поступали еще бесцеремоннее: они убивали поголовно всех мужчин и мальчиков и оставляли в живых только женщин. Тем не менее переход продолжался. К нам готовилось перейти все население северной Кореи».

Последнее замечание автора может показаться преувеличением, но оно было весьма близким к реальному положению дел. Так, полковник Я.Б. Дьяченко в одном из своих рапортов докладывал, что «целый город Кёнхын перешел р. Туманган и направляется на жительство в деревню Тизинхэ» и что «остановить переселение обыкновенными средствами не представляется возможным». Есть и еще одно свидетельство, относящееся к гораздо более позднему времени. В газете «Владивосток» в 1895 году были опубликованы воспоминания одного из участников переговоров в Сеуле относительно подписания правил о сухопутной торговле между Россией и Кореей (1888 год). Он приводит такой факт: «Военный губернатор города Кильчу… сказал: «Если бы мы не противодействовали переселению всеми мерами, то вскоре все корейцы перешли бы к вам и на месте оставалась бы одна только администрация, которой некем было бы управлять…».

Местные российские власти были, понятно, не в восторге от свалившихся на них хлопот. Все проблемы следовало решать на месте, и в первую очередь необходимо было как-то приостановить столь массовое прибытие голодных и почти раздетых крестьян, собственно