— Если к порогу мести станете — вон погоните. А если к печи — то согласная. Жених будет знать и не отступится.

Виола посмотрела на Дария. Его неуклонно счастливый вид показал, что сомнения в этом вопросе его уж давненько не гложат.

— Брось, Нелли, не надо ему знака твоего.

— Не моего, а вашего, — сказала Нелли с обидой. — Коли уйдет — на себя пеняйте.

Леди Анна, меж тем, в самом деле держала себя ледяной скульптурой, всем видом являя отказ. Гости, однако, крепились.

— Ваша правда, Анна Гаспаровна, — говорил старший. — Хотя и достаток у нас кое-какой имеется, да радости в нем одном не отыщешь. Виола Базилевна всего счастливее, когда делом занята — мы ей препоны не учиним, скучать не будет.

Иногда он вежливо посматривал на Базиля и Себастьяна, но большую часть своего красноречия обращал к леди Анне — ясно было, что против ее благословения Виола за Дария не пойдет, сколь бы ни желала.

— Уж не к печи ли приставить мечтаете? — спросила колючая матушка.

— У Виолы Базилевны, кажется, и печь под прожекты налажена, — вернул гость, поглядевши на угольные планы. — У нас и теперь задумки имеются общие, а сколько их еще будет вперед! Какие широты откроем мы ей вместе с нашими магами! Только, сам признаю, сложится это не сразу. Прежде другую работу придется уладить.

— Вы ей уже и работу нашли? — картинно изумилась Анна. — Чем же, по-вашему, барышне должно заняться?

«Работу!» — спохватилась Нелли.

— Барышня, — зашептала она. — Выносите подушки, которые лентами шили! Надо гостям показать, что не безрукая.

Сиденья Виола честно приступила вышивать в тот же день, как обрела сундук, и теперь они покоились в ее комнате на галерее. Нелли посмотрела в ту сторону, задумалась, поворочала что-то в голове, припомнила хозяйкины успехи и сама же махнула рукой.

— Ой, нет, барышня, не надо лучше.

С этими словами она все-таки втиснула веник в ладошку барышни, пытавшейся следить за обстановкой.

— Не что, чтобы работа — так, будняя рутина, — вступил вдруг младший Дарий, доселе учтиво молчавший. — Батюшка меня за границу отправляет: в Шарлии к прожекту античарному приглядеться, на Туманном острове иных новинок подхватить, из Гиарии, даст Бог, инженера вывезти. Спутника толкового давно искали, но Виолу Базилевну я не посмел бы звать, покуда она не была мне женою.

Здесь у Анны слегка перехватило дух — о том, чтобы дочери мир посмотреть, она и погрезить не смела.

— Виола могла бы путешествовать? — вырвалось у нее уже в странной формулировке, заставившей старшего Дария прятать в усах улыбку.

— С комфортом, достойным леди Карнелис-Гральтен, — веселел и молодец.

— И великим удовольствием, — быстро вставила Виола по-шарльски, намекая матушке, что уроки последней окажут им в пути большое содействие.

Затем она порывисто склонилась и дважды махнула веником в сторону печи.

Сия озорная поддержка старинных традиций растрогала и уморила жениха. Он с трудом закусил на губах смешинку, и переглядки с невестою стали еще бойчее.

Анну их уверенность резала по самому сердцу. Трудно уже полагать, что Виоле отыщется лучшая пара — и молодец ей по душе, и «быт» обещают такой, что до рецептов кваса там дойдет едва ли. Мелкие дворяне, на коих у Анны была надежда, против этого жене только беседу на редком приеме предложат.

«Да и ту не предлагали пока», — с тоскою напомнила себе леди Анна.

— Долго же вы собрались по миру мыкаться, — сказала она вслух с показным небрежением и постаралась не задеть подарки взором.

Ответ превосходно вписался в тот план, что набрасывал старший Дарий. Настало время финального аккорда, разумно подготовленного сыном — тот уловил свой момент без подсказки.

— Как верно, Анна Гаспаровна! Виола Базилевна, пожалуй, по Ладии стоскуется, а пуще всего — по родимому краю, тихому дому отчему. С возвращением навестим Улитки непременно — тем более, что дела нам и в земстве найдутся.

— Разве у вас и там кузница? — бездумно цеплялась Анна, чувствуя шаткость взвешенных утром позиций.

— Другое, — как будто без охоты и вскользь обозначил молодец. — Взяли участок с перепадом высот на реке.

Догадка сразила матушку зачарованной стрелой — глубоко и без промаха.

— Земля под бумажную мельницу — ваша? — едва не качнулась она.

— Стала наша, — кивнул Дарий младший. — Прежний владелец тянул, но мы теперь возьмемся и отстроим. Для того и мастера из Гиарии вывезем, а после — своих обучим. Забот, конечно, невпроворот, со столицы туда измотаемся, седмицами в ваших краях обитать придется.

— Вы намерены часто приезжать в Улитки? — почему-то осипла матушка.

— Можно и в гостинице жить — не посмеем ваш уклад потревожить.

— Вот еще! — возмутилась Анна. — Чтобы в родном уезде дочь по чужим дворам скиталась!

— Как изволите, Анна Гаспаровна! — жених расплывался уже торжеством. — Виоле будет в радость с вами видеться.

Этим закрыли последнюю аннину «боль» о разлуке. Кто еще так тонко уловит материнскую скорбь и решит ее столь изящно?

Анна молчала в муках. Виола тоже растеряла нехитрые реплики и только заходилась бессловесными восторгами. Заграница! Поездки в Улитки! Ее Дарий — чудо бесподобное!

Нелли незаметно изъяла у застывшей хозяйки веник и довольно побрела с ним обратно в кухню — кажется, нынче она барышню из ямы вывела.

— Анна Гаспаровна! Отдайте за меня Виолу, — повторил дерзкий Дарий, снова поклонившись в пояс. — Беречь ее буду, как вы берегли.

Леди Анна, с туманом в очах и голове, повернулась к дочери. На лице той отражалась даже не мольба, а совершенная вера в то, что теперь-то матушка ее счастье в деталях видит и отказать ни единой причины не сыщет.

«Пропала совсем, лебедушка-соколица…»

Вздохнув, леди Анна опять посмотрела на потолок и простерла одну руку в сторону сына:

— Неси.

Ощутив, как стало легко и на его душе, Себастьян отправился снимать из красного угла иконы.

Глава 17. Украшения

В Итирсисе: 5 августа, суббота

— Император одобряет ваш союз!

Флавий не мог усидеть за столом.

Позади был скорый переезд милых Арис и Леоноры в его столичный дом, первый совместный ужин и спонтанный музыкальный вечер.

Несмотря на ночь без сна перед явлением к отцу, взволнованный царевич и нынче едва ненадолго забылся, поднялся рано и с ликованием обнаружил, что жена и дочь тоже покинули свои спальни и ищут его общества в столовой.

Завтрак, украшенный милыми лицами, не хотелось завершать. Слегка неловкие родные голоса, пустячные беседы, ради которых он воевал половину жизни — все это царевич тянул бы до сумерек, не выпуская своих леди в гиблый мир,