круг на двери, но в самом деле не нашел в его потоках никакой подсказки.

— Неужто поджидал случайных сбоев? — все-таки вплел казначей деликатный голос.

— Скорее, сам его устроил, — ответил вдумчивый магистр и вышел дальше в узкий коридор.

— Не мог он достать потоком снаружи до этой двери, — старичок убежденно поджал свои тонкие губы. — Не услышал бы код через толщу земли и камня. Мы все учли.

Диего спорить не стал, но вдруг нагнулся и, не касаясь даже чарами, сам поднял с пола некое подобие соринки. Он еще рассматривал находку, когда старичок подобрался к нему и тоже обрел под ногами нечто, весьма его удивившее. Маги переглянулись медленно и мрачно, однако, в их глазах уже сквозило понимание.

— ДДОС, — резюмировал негромко старичок. — Паршивец положил мою защиту.

— «ДДОС»? — напомнил о себе господин государственный казначей. Он еще сильно походил на льва, но отдыхом от него веяло с каждой минутою меньше.

— «Долбить до отказа системы», — с терпеливой неохотой пояснил ему Диего. — Артефакт вынуждают работать непрерывно, до истощения всего заряда.

— Каким же образом, если снаружи, говорите, дотянуться он не мог?

— Муравьи появились в тот день? — взглянул Диего на взмокшего Трифона.

Тот закивал с неожиданной радостью — ну как вся вина теперь окажется на маленьких крылатых тварях! Такого поворота на свою молитву он и полагать не смел. Господин Алвини в самом деле перестал заниматься мастерами и далее общался только с равными.

— Муравьи на подходах к подвалу были чарованы так, чтобы артефакт принимал их за крупные создания, — подводил уверенный итог. — Дверь проверяла каждого из тысяч на право доступа. Затем она иссякла и, согласно алгоритму на этот случай, намертво заперлась.

— Ему оставалось только дождаться паники, — без труда теперь домыслил казначей. — Наглость и офицерской мундир пробили ему доступ внутрь.

— Вблизи он взломал наш код, вошел в цех и подменил пластину. После — зарядил дверь, и она заработала снова, как ни в чем не бывало.

Лев-казначей помедлил, слегка прищурился и посмотрел в собранное лицо магистра.

— Настоящая пластина у него, — сказал он, перейдя на грассирующий шарльский.

Диего понятливо ответил на том же языке — ловцам и мастерам всей тяжести случившегося знать пока не следует.

— Не только украл, но и вынудил нас печатать фальшивки. Это не алчный мелкий аферист.

— Подрыв доверия к имперским бумагам — изящный росчерк валицианских дожей, — без тени сомнений закончил пассаж казначей. — В поддержку поддельного серебра.

— Со дня на день запустит печать своих фальшивок с нашим чарованным штампом.

Диего не сомневался, что печатать злодеи примутся со всем доступным им размахом. Его понимания мира финансов хватало предречь: зимой ассигнации не будут стоить и половины заявленных десяти лун.

— Мы можем позволить себе некоторое время тихих, но очень активных поисков? — взгляд осторожного льва стал еще более взыскующим.

— Седмица уже прошла? — даже по-шарльски Диего снизил свой голос до такой ноты, что его не разобрал и знатный подчиненный маг. — У нас есть еще две, самое большое — три. Затем не доложить его величеству будет уже изменой.

Земский приказ ведал защитой печатного цеха, а Имперский банк отвечал за людей, принятых в него на службу.

Совместное фиаско было не тем подвигом, о котором Диего и казначей рвались бы хвастаться Максимилиану раньше времени.

Глава 24. Алессан получает урок

В Итирсисе: 13 августа, воскресенье

«Булочная Лату

Кабак на Кленовой

Ювелир на Соборной

Усадьба советника Верде»

Алессан еще раз перебрал в уме добытый список — в короткие четыре пункта уместились все, кто четвертого августа брал у пекаря муку тончайшего помола. Разумеется, были и другие покупатели, но только эти брали объем достаточный, чтобы расплачиваться серебром.

И чьи-то монеты были «субаэратными» — проще говоря, оказались медью под не слишком плотной серебряной маской.

Если владелец прозаической лавки «Хлеб и мука» никого не забыл по прошествии целой седмицы, у Лиса наметились четыре пути, один из которых должен вести к распространителю фальшивых лун. Само собою, пекарь мог быть замешан и сам, но юноша тщательно слушал его сундуки во время беседы — ни единой подделки. Алессан тогда назначил пекаря нечаянным звеном этой цепи и, решившись на риск, расспросил открыто. Взгляд юного мага очень помог пожилому лавочнику обнаружить на диво цепкую память, которой он и сам не знал за собою до этой минуты.

Булочная тетушки Лату обреталась на улице Резного листа, немногим подальше «Чарованной щепки». Лис начал с нее, но здесь уже вести прямое дознание было никак невозможно. Первым этапом стоило чутко прослушать — не хранится ли у хозяев еще несколько новых подделок на реализацию. Приходный ящик тетушки Лату торговой зале подобных улик не предоставил. Если в других трех ветвях не найдется зацепки, завтра маг снова проскользнет сюда для исследований. Лишь после нескольких таких кругов он сможет убедиться в чистоте самих владельцев и начать расспросы. Сколько тогда откроется новых путей — Алессан предпочел даже не думать, полагая себя в достаточной мере ловким, чтобы сразу почуять в этом клубке самую верную нить. Словом, этот стакан для него был наполовину полон.

Вторым был кабак на Кленовой улице. Здесь юноша даже устал — в праздный день заведение было полно еще с обеда, и слушать фальшивки пришлось не только в изрядном шуме, но и во всех карманах на всякий случай. Приходилось изыскивать повод постоять около каждого стола — подделки определялись лишь на очень близком расстоянии. Не смотря на в целом чистый магический фон бедняцкого кабака, Алессан до сих пор не мог поручиться, что ничего не пропустил. Он позволил себе даже передышку и в целях конспирации отведал местный чай. Итоги проверки остались не гуще заварки — субаэратных лун в общей зале как будто не было.

Это тоже не вычеркивает маленький кабак из его списка, лишь требует вернуться сюда на другой день и слушать еще более внимательно. Придя к такому выводу, Лис отодвинул чашку с трещиной через весь неказистый цветок на боку (для господина отыскали самую изящную), и в некотором облегчении покинул этот форум для плебейских сплетен.

На выходе из кабака его приветила стена дождя, прорвавшая с утра накопленную тяжесть воздуха.

Потоки воды и грязи на Кленовой улице так живо напомнили ему погодную битву с Леей на этом самом месте, что лисова обычная дождливая тоска на миг утроилась.

Накануне ночью Алессан тщательно препарировал обнаруженное чувство к Лее и счел, что большой беды в нем не имеется. По некоторым слухам, распространяемым в