Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних просмотр данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕН! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту pbn.book@gmail.com для удаления материала
Книга "Война и мир. 1805-1812 с исторической точки зрения и по воспоминаниям современника. По поводу сочинения графа Л.Н.Толстого «Война и мир» - Авраам Сергеевич Норов", стр. 6
Опасение, чтобы Даву не занял Смоленск прежде Багратиона, ставила Барклая в необходимость поспешать к Смоленску форсированными маршами; он отрядил впереди себя корпус Дохтурова с гвардией, которому было предписано идти усиленными форсированными маршами, и, во что бы то ни стало, удерживать Смоленск до прихода Барклая. Наша легкая батарея была в авангарде Депрерадовича, и можно сказать, что мы, как было приказано, шли по суворовски. На привалах предпочитали часа два заснуть, а ели на марше. Мы пришли под Смоленск в глубокую темную ночь, и увидели по ту сторону Днепра огни бивуачных костров. Не зная, чьи это бивуаки, наших ли или неприятеля, нам не велено было раскладывать огней, хотя мы нуждались сварить кашу; немедленно были посланы казаки разведать истину. Часа через два возвратились наши разъезды с криками «ура!» Это был авангард князя Багратиона, и вмиг запылали костры, и началась ночная солдатская пирушка. Вскоре пришел весь корпус Дохтурова. На другой день к вечеру пришла и вся 1-я западная армия.
Можно ли читать без глубокого чувства оскорбления не только нам, знавшим Багратиона, да и тем, которые знают его геройский характер по истории, то, что позволил себе написать о нем граф Толстой? Всем известно, что Багратион считал себя вполне русским, и мог ли этот доблестный воин из нелюбви к Барклаю заслужить себе название изменника, избегая с умыслом, как то говорит граф Толстой, присоединиться с своей армией к Барклаю!.. Мог ли думать Багратион, что за все принесенные им жертвы отечеству своею кровью, геройский прах его будет потревожен таким неслыханным нареканием? Будем надеяться, что только в одном романе графа Толстого можем мы встретиться с подобными оценками мужей нашей отечественной славы и что наши молодые воины, руководясь светочем военных летописей, к которым мы их обращаем, будут с благоговением произносить такие имена, как Багратион.
Соединясь под Смоленском с армией Барклая, Багратион с ним искренно примирился, когда оба главнокомандующие выяснили друг другу причины своих действий и разномыслий… Характер князя Багратиона был слишком откровенный, а потому, объезжая вместе с Барклаем ряды его армии, которую тот ему представил, он бы не стал несколько раз протягивать ему руку в виду всего войска, чему я был самовидцем. Но вскоре после того они опять разладили. Багратион был (как я думаю) совершенно прав: это произошло за отмену наступательного движения к Рудне, когда Наполеон, находясь в Витебске, разобщил свои силы. И действительно, тогда все обещало нам успех. Мы подходили уже к Рудне, как вдруг движение было приостановлено, и, наконец, совсем отменено, несмотря на то, что даже действия уже были начаты. Платов разбил под Инковом кавалерийскую дивизию Себастиани, и если б Барклай не сделал бесполезной дневки и быстро направился на Витебск, то он напал бы на неприятеля совершенно врасплох. Самый добросовестный писатель о войне 1812 г. Шамбрэ говорит, что движение на Рудню было отлично обдумано, и обещало успех; но он же говорит, что корпуса, против которых предстояло Барклаю сражаться, были сильнее его, что успех не избавил бы его от своего противника, а неудача могла бы навлечь большие бедствия на Россию. Как бы то ни было, после этого Багратион, только под Бородиным, смертельно раненый, будучи свидетелем геройских подвигов Барклая во время битвы, в то время, как доктор Виллие перевязывал ему рану, увидев раненого Барклаева адъютанта Левенштерна, подозвал его к себе и поручил ему уверить Барклая в своем искреннем уважении[3].
А как же это, по словам романиста, «французы наткнулись на дивизию Неверовского», тогда как князь Багратион, немедленно отрядил дивизию Неверовского для наблюдения пути от Орши в Смоленск?… Французы не могли не наткнуться на Неверовского. И кто же на него наткнулся? Мюрат с кавалерийскими корпусами Груши, Нансути и Монбрена и наступающие вслед за ними пехотные колонны корпуса маршала Нея.
Конечно, романист не историк, и может приводить только те обстоятельства, которые касаются его героев; вероятно оттого он ни слова не сказал о славных для русского оружия битвах графа Витгенштейна, о его победе под Клястицами, о победах под Кобриным и Городечною Тормасова, и даже о поражении генерала Себастиани казацкими полками атамана Платова при Молевом Болоте у Никова. А это сражение входит уже в круг военных действий около Смоленска и автор очерчивает общий ход дел кампании, даже говорит о сражении на Салтановской плотине… Как же, назвав Неверовского, он не нашел ничего сказать другого, как то, что мы привели? Подвиг Неверовского всеми военными писателями, как нашими, так и иностранными, ставится как блистательный и достопамятный пример превосходства хорошо обученной пехоты, предводимой искусным начальником; это говорит и Шамбрэ, прибавляя, что все усиленные атаки французской кавалерии (которых было сорок) остались тщетными. Я помню с каким энтузиазмом мы смотрели на Неверовского и на остаток его молодецкой дивизии, присоединившейся к армии.
Коснувшись Смоленска, мы остановились покуда на этом предмете. Из всех обстоятельств видно, что план действий Барклая был им уже обдуман и решен, и что те же причины, по которым он отменил наступление к Рудне; заставили его не отстаивать Смоленска. Барклай, не считая еще армию Наполеона достаточно ослабленной, руководствовался правилом: не делать того, что желает противник, т. е. до поры до времени не вступать в генеральное сражение, которого так добивался Наполеон. Один только граф Толстой говорит, будто Наполеон очень лениво искал сражения – зато его статья об этом предмете походит на шутку. Он говорит, между прочим, что «в исторических сочинениях о 1812 годе, авторы-французы очень любят говорить о том, как Наполеон чувствовал опасность растяжения своей линии, как он искал сражения, как маршалы его советовали ему остановиться в Смоленске»