сердце затянула паутина.

Ткач фатализма источает нить.

Но как-то летом юная кузина

Приехала немного погостить.

В её очах отсвечивалось небо,

А губы расцветали как букет.

Во много раз великолепней Феба

Казался ей её кузен поэт.

Натянута тетива Купидона.

Проткнуто сердце девичье стрелой.

И глядя на него как на икону,

Забыв про сон, утратила покой.

Едва дыша от страсти и корсета,

Стремилась попадаться на глаза.

Сердясь за невнимание на поэта,

Она металась по ночам в слезах.

Но вот однажды, на исходе лета,

Когда плодами наливался сад,

Потехи ради, бабушка поэта

Устроила весёлый маскарад.

Колясками заполнен двор чертога.

Все гости в предвкушении чудес,

Заходят во дворец, где за порогом

Уже играют первый полонез.

Смычки взлетают и скользят по струнам,

Выстраивая нотный звукоряд.

Кружит как в вальсе колесо фортуны,

Паруя чьи-то маски наугад.

Горят глаза кокеток под вуалью,

И манит аромат духов мужчин.

Но окружён тоскою и печалью

Какой-то одинокий арлекин.

Хоть бал устроен для его веселья,

Погашен в сердце жизни огонёк.

Его душа в холодной тёмной келье,

Укрывшийся от радости инок.

Вдруг с сердца словно сняли покрывало.

Заколотилось как брегет оно.

Откуда ни возьмись, пред ним предстала

Прелестница в небесном домино.

Внезапно в мире появились краски.

Как от костра оттаивал поэт.

И не узнав, кузины в этой маске,

Он танцевал кадриль и менуэт.

Кружилось платье нежно-голубое,

И небо, и земля, и голова.

Из алых губ ожившего героя

Лились потоком нежные слова.

Какая-то неведомая сила

Влекла их, как горячий краковяк.

Мазурка их уста соединила.

Девичий стан в руках его обмяк.

Есть во дворце немало мест укромных.

В одно из них увлёк девицу он.

Никто не мог услышать вздохов томных,

Их заглушал последний котильон.

Лаская уши сладкими речами,

Заколдовал её, потом был взрыв.

Она исчезла с первыми лучами,

Инкогнито своё не приоткрыв.

Считая незнакомку куртизанкой,

Он не парил на крыльях как Зефир.

А позабыл о маске спозаранку.

И снова стал невзрачным серый мир.

А вскоре трубы протрубили к бою.

Седой Эльбрус манил своим седлом.

Под звуки барабана и гобоя,

Сев на коня, покинул он свой дом.

На поле Марса мчался без оглядки,

Где кровь врага ему пришлось хлебнуть.

Со злой старухой не играя в прядки,

Закончил на дуэли глупой путь.

Так ценит честь, с фортуною играя,

Дороже жизни на Руси поэт.

Решения за Бога принимая,

Творил судьбу дуэльный пистолет.

А девушка презрела мнение света.

Все средства хороши, когда есть цель.

С большой любовью ценный дар поэта

Ложила осторожно в колыбель.

Прекрасными лазурными очами

Смотрела на неё из люльки дочь.

Её, целуя нежными устами,

Хранила в сердце сказочную ночь.

Покинув свет, счастливая кузина

Подальше от молвы жила в глуши.

Растила дочь, и не один мужчина

Не смог коснуться тела и души.

Она своей любви не изменяла,

Приняв её как щедрый дар небес.

Позднее, выдав дочь за генерала,

Легла  спокойно под могильный крест.

Часть 2

Глава 1. Алхимик 1724

Ещё земля от зноя не остыла.

Паря, змеится бурная река,

А вдоль неё усталая кобыла

Везёт в седле младого седока.

Скользит светило по верхушкам елей.

Что может быть прекрасней, чем закат?

И, кажется — седок бредёт без цели,

Куда глаза у лошади глядят.

Уже грядёт вечерняя прохлада,

А путник безучастен и угрюм.

Его пустой живот урчит от глада,

А голова полна тяжёлых дум:

— Нет большего на свете постоянства,

Чем временная наша ипостась.

Порой простой арат взойдёт на ханство,

С пустой сумой шагает бывший князь.

Миг не вращает колесо фортуны,

И в книге судеб нет пустых страниц.

Светло как днём не будет ночью лунной,

И это не сменить мольбою жриц.

Ложится тень заката на природу.

Пернатые умолкли на току.

И только ожидание восхода

Нам позволяют отогнать тоску.

На нас взглянуло солнце горделиво,

Сейчас за горизонт зайдёт оно.

Но знаем мы, что утром это диво

Ещё не раз увидеть суждено.

С годами понимаем, что стареем,

И для кого-то солнце не взойдёт,

Но верим мы, что в этой лотерее

Нам непременно выпадет джек-пот.

Неведомо, какой нам срок отпущен.

И хоть финал спектакля не секрет,

Одни живут без мыслей о грядущем,

Другие — словно ждёт их двести лет.

Кто не мечтает жить на свете вечно?

Но Бог не посылает этот дар

Тому, кто на земле живёт беспечно,

Глотая наслаждения нектар.

Бессмертия нет, и нашему герою

Придётся умереть, когда ни будь,

Но почему-то Бог до аналоя

Во много раз длиннее сделал путь.

Никто не помнит своего рожденья,

Но он ещё ребёнком осознал,

Увидев, как уходят поколения,

Что Бог его особенным создал.

Он наблюдал ещё из колыбели

Младенцем, после юною порой,

Как сверстники взрослели и старели,

Заканчивая жизнь в земле сырой.

Его считали немощным и хилым,

В развитии отставшим от детей,

А он умнел и набирался силы.

Став странником, бродил среди людей.

Ему на вид и бриться было рано,

Хотя века промчались перед ним.

Мелькали города, сменялись страны,

По ним бродил печальный пилигрим.

По Индии бродил он, по Европе.

В горах Тибета находил причал.

Знал Будду, Архимеда и Эзопа,

Премудростям Конфуция внимал.

Позднее, повзрослев лицом и ростом,

Подолгу смог пожить в одном краю.

Со временем он понял как не просто

Менять себя и Родину свою.

В одной личине долго жить не гоже,

Уместно это если жизнь одна.

Но если жизни все друг с другом схожи,

Тогда она становится скучна.

Он дружно жил с людьми, свыкаясь с ними,

Но приходилось покидать их дом,

Меняя край, меняя кров