class="v">Он с трепетом в душе шагал к гробнице,

Не первый раз протоптанной тропой,

Когда увидел юную девицу,

Поющую на плаццо пред толпой.

Он сквозь толпу пробился к ней вплотную.

Из глаз её струился мягкий свет.

Он не видал ещё красу такую,

Пройдя по жизни через толщу лет.

Открылась в сердце ноющая рана,

На плечи опустились небеса.

Её колоратурное сопрано

Действительно творило чудеса.

В бесцветном одеянии, босая,

С прекрасным ликом, нежным голоском

Она была посланницей из Рая,

Парящим над Эдемом мотыльком.

Её глаза как факелы горели,

Струясь из-под изогнутых бровей.

Красавицы с полотен Рафаэля

Карикатурой были перед ней.

Персты перебирали струны лиры.

Пахучая, как первая весна,

Не тронутая гнусностями мира,

Была она невинна и юна.

Глаза чернее, чем у Афродиты,

А взор острей булатного меча.

Стрелой Эрота грудь его пробита,

И сердце загорелось как свеча.

Не будучи скопцом или монахом,

Порою ведал благосклонность дам,

Но вдруг сдавила анаконда страха,

Не позволяя говорить устам.

К чему слова, когда глаза и руки

Почувствуют невидимую нить,

И магнетизм, не ведомый науке,

Способен их уста соединить.

Умолкли  песен сказочные звуки.

Толпа редела, наконец, они

Соединяя осторожно руки,

Остались без свидетелей, одни.

Он сжал в руках горячие десницы.

Амуры натянули тетиву.

Не верилось, что это всё не снится,

И чудо происходит наяву.

Когда две тучи Зевс соединяет,

Пронзает небо молния и гром.

При поцелуе, стрелы выпуская,

Щекочет Купидон своим крылом.

Скользит гондола по воде прохладной.

Чуть слышно плещет о борта волна,

А девушка, впиваясь в губы жадно,

От поцелуев ласковых пьяна.

Ещё нигде таких бутонов юных

Он не встречал, прожив немало лет,

И лишь венецианская лагуна

Способна подарить такой букет.

Как жаль, что коротки в июне ночи.

Он торопился пить медвяный сок.

Сжимая первоцвет за стебелёчек,

Срывал за лепесточком лепесток.

Сомкнулись увлажнённые ресницы,

Смочила их невольная слеза.

Казалось им, что это только снится,

Они боялись раскрывать глаза.

В любви горячей зрячих не бывает.

Тела от наслаждения парят.

Их направляют по тропинкам рая

Стук сердца и медовый аромат.

Хмельнее, чем вино и слаще мёда

Бывают только девичьи уста.

Влечёт их незнакомый зов природы,

Когда она невинна и чиста.

«Мост вздохов» их гондолу провожает.

Шум вёсел заглушает слабый вздох.

Луна не светит, их благословляет

На безрассудство милостивый бог.

Померкли звёзды под лучами света,

Алеет на востоке небосклон.

Не оборвётся жизни эстафета,

Пока землёю правит Купидон.

Чудная жизнь. Ночь для любви и света.

Прохладу гасит жар сплетённых тел,

А днём разгорячённая планета

Пора разлук, и разных тёмных дел.

Он раньше не встречал созданий милых,

Такой непревзойдённой красоты.

И это резко планы изменило,

Стремления, желания, мечты.

Хотелось жить во власти Гименея,

В руках, сжимая гибкий женский стан.

Остаток дней своих быть рядом с нею,

Не ехать в ненавистный Ватикан.

Он знал, что много глаз вокруг смотрели,

Агентов папских, следуя за ним.

И понимал, что никогда доселе

Он не был, так как нынче уязвим.

Тот, кто готов сражаться за идею,

Не тратя понапрасну громких слов,

Петле и топору подставить шею

Без сожаленья должен быть готов.

Имея несгибаемую волю,

Ты можешь чашу мук испить до дна.

Сломать героя невозможно болью,

Ему и смерть на плахе не страшна.

Под звуки барабана и фагота

Звенит твоя отточенная сталь,

Но если пуще жизни дорог кто-то,

Ты беззащитен — щит твой, как хрусталь.

Свою борьбу, свою печаль и беды,

На женщину взвалить не должен он,

И потому не должен враг проведать

Того, что он в кого-нибудь влюблён.

Наутро он прижал к себе Дзанитту.

Её кудряшки щекотали грудь.

Так чудное сознание звали это,

И с болью в сердце свой продолжил путь.

Понтифику все тайны мироздания

Раскрыв, хотел покинуть Ватикан,

Но алчные не ищут покаяния,

Готовые на подлость и обман.

Он без вины был заточён в темницу.

Никто добра от подлецов не ждёт,

Не зная, что в Венеции девица

Под сердцем носит бурной страсти плод.

Глава 2. Повеса 1745

Так получилось, что супруг рогатый

Застал его в постели нагишом.

Небеспричинной ревностью объятый

Скандал устроил, всполошив весь дом.

Пришлось бежать, плыть по каналу голым.

И как вору скрываться от людей.

За ним ревнивец гнался на гондоле,

Размахивая шпагою своей.

Какой глупец. Когда нужна девица —

Клинок излишен. Собирая рать,

Ты доблестью там можешь отличиться,

Но женщин трудно шпагой удержать.

А юноша, скрываясь от погони

Нырял в канал кудрявой головой.

Вдруг увидал богиню на балконе

С протянутой для помощи рукой.

Нет времени ему для размышления,

Когда спасенье посылают в дар.

И девушка повесу без смущения

Впустила в свой просторный будуар.

Взглянув в глаза, он онемел от страсти.

В дар, приняв и спасение и кров,

Но оказавшись у него во власти

Она не находила нужных слов.

Послал ей дьявол это искушение.

Его глаза свели её с ума.

И подсказало ей сердцебиение

О том, что не ошибся Сатана.

Он знал десятки струн на женском теле

И каждая из них дорога в Рай.

Вот наконец-то первая запела,

Которой он коснулся невзначай.

В его руках она была как лира,

А он певец и музыкант весны.

И как знаток девичьего клавира

Дотронулся до ласковой струны.

Вверх поползла рубашка кружевная.

Сердца мгновенно застучали в такт.

Как занавес, на сцене открывая,

Под увертюру начат первый акт.

На потолке плясали Купидоны.

Он взял аккордом сразу три струны.

Смотрела укоризненно Мадонна

На их прелюбодейство со стены.

Забыв про этикет, мораль и веру

А, только покоряясь и любя,