шапки на ветвях деревьев, мёрзлую гальку, обледенелую песчаную крошку. И в свете этого огня, в каких-то двадцати шагах от них, на пологом берегу с выражением одновременно ужаса и восхищения в глазах на них смотрел человек.

Это был Рэдмунд.

Глава 37

Не веря своим глазам и позабыв обо всём на свете, Феруиз бросилась к нему. Впервые с того момента, как она преобразилась, её ноги ступили на твёрдую почву, и от покрытой инеем земли мгновенно начал подниматься туман.

— Рэдмунд! — воскликнула она. — Это правда ты?!

Человек на берегу ничего не отвечал, осматривая её с ног до головы широко раскрытыми глазами.

— Знаешь, сестрёнка, — начал он неуверенно, — то же самое я бы хотел спросить у тебя. Я не знаю, что мне только что довелось наблюдать, но я, кажется, начал понимать, чего опасались участники пакта.

Феруиз опешила.

— Какого такого пакта?

Рэдмунд переступал ногами в нерешительности. Он не мог выбрать, приблизиться ему к сестре или лучше отойти подальше.

— Ты так и не прочитала моё письмо? — спросил он вполголоса.

— Собиралась прочесть. Я только его распечатала, как… мне помешали.

Она бросила косой взгляд на сосну, к которой по-прежнему жалась Паландора. Колени её подкосились, и девушка медленно сползала вдоль ствола, а глаза её уставились в одну точку и как будто остекленели.

— Тогда тебе следует им заняться. Прочти его. Это очень важно.

— Но, Рэдмунд, — вскинула брови Феруиз, — что ты здесь делаешь? Разве ты не… не…

Конец фразы терялся где-то в гортани, стоял там плотным комком. Брат едва слышно вздохнул.

— Да, это так, сестрёнка. Я умер. Но что-то до сих пор держит меня здесь, на этом самом месте.

Теперь она впервые взглянула на него, как следует. Рэдмунд оставался таким, каким был при жизни, и издали его вполне можно было принять за простого человека. Но вблизи он был бледнее обычного и как будто прозрачный. Свет проходил сквозь него, не задерживаясь, как через что-то, чуждое этому миру и более ему не принадлежащее. Феруиз приблизилась к нему, чтобы разглядеть брата как следует, и в этот момент Паландора очнулась от своего оцепенения, собралась с силами, ледяной тенью скользнула вдоль соснового ствола и растворилась в воздухе, подняв напоследок сонм брызг, чем привлекла внимание соперницы. Феруиз сжала кулаки.

— Не уходи, слышишь, Рэдмунд! Никуда не уходи! Я догоню эту гадину и разделаюсь с ней!

— Постой! — Рэдмунд ухватил её за руку, и несмотря на то, что его призрачные пальцы прошли сквозь её запястье, она почувствовала это прикосновение.

— Феруиз, — сказал он проникновенным серьёзным голосом, которым не говорил никогда, сколько она его помнила, — оставь её в покое. Не до неё сейчас. В том, что она совершила, я, конечно, не нахожу для себя ничего положительного, — здесь он поднял вверх руки, согнул их в локтях, и, помахав ими в воздухе, указал на себя пальцами и криво улыбнулся. — Но куда хуже будет знать, что моя сестра поддалась такому низкому чувству, как месть. Ну, убьёшь ты её — легче станет? Да и я что-то сомневаюсь, что это вернёт меня к жизни.

Феруиз внимала каждому его слову. Рэдмунд ли это, в конце концов? Всё, что он говорил, имело смысл, но (во всяком случае, при жизни) было ему не свойственно. Даже наоборот, именно эти слова произнесла бы она, Феруиз, находись он на её месте. Впервые в жизни брат и сестра поменялись ролями. А он между тем продолжал говорить, продолжал её удивлять…

— Я был дураком. Самонадеянным, напыщенным дураком, за что и поплатился. Но я её за это не виню. Знаешь, я бы и сам, скорее всего, поступил не лучше, окажись я в такой же непростой ситуации и владей подобными силами. Я дурно обошёлся с этой кианой и с собственным братом в угоду своим амбициям — а ведь они были влюблены.

— Не так уж и дурно, — возразила Феруиз, — ровно так, как она того заслуживала.

Рэдмунд ничего не сказал. Его сестра была разгневана и тяжело переживала утрату. Она, конечно же, признавала его правоту, да и сама о ней знала, но сейчас она находилась в смятении и реагировала, не внимая голосу разума. Со временем она возьмёт себя в руки: ей всегда это удавалось лучше него. Сам же Рэдмунд был из тех людей, кто усерднее всего усваивал уроки на негативном опыте. Если верить тому, что умные учатся на своих ошибках, а мудрые — на чужих, то к мудрецам он явно не принадлежал. Его собственная смерть научила его многому, как, возможно, случается с каждым из нас, но она же принесла с собой сопутствующую смерти особенность: её необратимость и невозможность применить полученный опыт на этом жизненном пути. Но хоть немножко этого опыта он мог передать Феруиз в те мгновения, что им оставались. Возможно, именно для этого он выбрал и секунда за секундой выбирал остаться здесь, на берегу, вместо того, чтобы двигаться дальше. Теперь он усадил сестру на один из мёрзлых камней, мгновенно оттаявший от пламени её кирасы, и устроился рядом. Он готов был оставаться здесь столько, сколько потребуется — пока она сама не отпустит его. Так они сидели ещё довольно долго и ничего не говорили. Они давно уже понимали друг друга без слов.

— Значит, это правда, — сказала наконец киана. — Это она убила тебя. Как я и подозревала с самого начала. Ты это признаёшь?

— Признаю, — обречённо вздохнул он. — Но, как я тебе уже сказал, не мсти за меня. Кроме того, ты вряд ли сможешь доказать её вину. Как ты уже успела убедиться, она… не вполне обычная девушка. И ты тоже, Феруиз. Но не пугайся. Прочитай моё письмо, оно в буквальном смысле может спасти твою жизнь. Тебе крайне важно узнать, кто вы такие на самом деле. А что с этой информацией делать дальше, ты решишь сама. Ты всегда была умнее меня.

— Значит, ты знал, что она так поступит? — спросила Феруиз. Брат покачал головой.

— Даже не подозревал. Напротив, мне казалось, наши отношения начинают налаживаться. Что только доказывает: я всегда плохо разбирался в людях, особенно в женщинах. Не самое лучшее качество для герда.

— Не принижай себя, — сказала Феруиз. — Лично я намереваюсь запомнить тебя смелым и достойным молодым человеком с большим потенциалом. Не хочу, чтобы это стало твоими последними словами.

— Как пожелаешь, — ответил Рэдмунд и поднялся на ноги, приняв одну из своих любимых поз, призванных подчеркнуть его