отца. Я едва его помню: он на шесть лет старше меня. Когда мне исполнилось три года, его отослали из замка. А его мать… Впрочем, нет, так дело не пойдёт. Я расскажу всё по порядку».

Глава 40

Её звали Сида. Ничем не примечательная деревенская девчонка из южного Йэллубана, с огуречно-картофельным носом, лицом в бурых пятнах и с жилистыми руками. Она, как и сотни девчонок до неё, к шестнадцати годам подалась в город в поисках лучшей доли — нанялась в прачки, полоскала бельё, но всё больше — частные жизни каждого встречного в мыльной воде жарких сплетен. Была наивно самоуверенна и знала, что непременно добьётся успеха. Причём, что такое успех, сказать затруднялась.

— Ну, это когда просыпаешься в полдень и завтракаешь пирожными.

И ещё, возможно, добавляешь к ним что-нибудь вкусное на обед и на ужин. Сида не знала наверняка. Обед у неё бывал редко. Ужин — почти никогда. Это было что-то на языке обеспеченных. У девушки же, как ни бейся, обеспечить себя достойно не выходило. Впрочем, когда она достигла совершеннолетия и посетовала на это своим подругам, те глумливо расхохотались.

— Нашла беду! Ты ведь женщина. А женщин испокон веков обеспечивают мужчины.

— Как это? — не поняла Сида, для которой в силу её сельского склада ума это стало открытием.

Подруги охотно ей пояснили. Они все, как одна, были одержимы идеей захомутать перспективного горожанина, согласного и готового содержать их в горе и в радости. Желательно, конечно, одинокого, но ежели так приключится, что уже обзаведшегося женой и детишками — тоже прискорбного мало, сойдёт и такой до поры. Оценив горящий взгляд женщин, Сида охотно приобщилась к этой одержимости и включилась в игру. Поначалу она стремилась подчеркнуть свою конкурентное преимущество, избрав стратегию довольствования малым, но позднее узнала от более старших товарок, что истинно конкурентоспособная женщина — та, которая в состоянии содержать себя сама, либо та, содержать которую не просто дорого, а очень дорого. Если она обходится мужчине слишком дёшево, то становится лёгкой добычей, и он быстро теряет к ней интерес. Если же она не только не просаживает, но ещё и добывает деньги — это уже совсем другой уровень, но Сиду этот аспект интересовал мало. Рутинные тяготы работы в прачечной ясно дали ей понять, что она не намерена трудиться не покладая рук до тех пор, пока от неё не останется только амриж. Так что для неё было естественным избрать путь «дорогой женщины». Другое дело, мужчины её окружения все как один оказались постыдно неплатежеспособными, что вынуждало её поднимать планку. Но те, кто мог себе позволить удовлетворить её запросы, как назло, не интересовались краснощёкой прачкой с шершавыми ладонями. Один конюший, раз удачно выигравший в карты, сводил её на свалившиеся деньги в кабачок, сорил монетами и целый вечер угощал её даровой выпивкой, а наутро оставил ей на стоге сена пригоршню медяков и коротенькую записку:

Было весело.

Пришлось поверить ему на слово: после пятого стакана у Сиды замутнилось сознание, и даже годы спустя ей так и не удалось вспомнить, что же в точности произошло между ними тем вечером. В любом случае, она зареклась нарываться на такие сюрпризы и больше никогда не позволяла себе пить до беспамятства в компании мужчины.

А потом судьба проявила к ней неслыханную щедрость и подбросила молодого лопоухого киана Бэй. О, у того денег хватило, чтобы выгулять эту находку. Обескураживал лишь тот факт, что ему было всего пятнадцать лет супротив её восемнадцати. Выглядел он старше своих лет, несмотря на невнушительный рост, но тем не менее. Вот уж с кем, зато, взаправду оказалось весело. Они катались на лодке по искристой Заюре, угощались медовыми пряниками и ходили на западный мыс ловить ветра. Он пел ей модные столичные куплеты и даже обещал отвезти в Эрнербор — точнее, был первым, кто выполнил это обещание. Предварительно повздоривши с родителями. Видимо, из мести им он спустил тогда на неё кругленькую сумму в столице, чем окончательно покорил. А по возвращении в Йэллубан потерял к ней всякий интерес. Говорят, его видели с цветочницей из Жёлтого переулка, блекло-нежной и трепетной, как горшочная фиалка. А ещё с городской стражницей. И парой служанок. Товарки смеялись над ней: они-то прекрасно знали, что этим кончится. Никогда ещё на их веку не бывало такого, чтобы кианы всерьёз увлекались простолюдинками. Они говорили ей об этом неоднократно, но как всякой молодой и амбициозной, ей хотелось верить, что именно она станет исключением.

Исключения не вышло. Обида глодала её ещё целый сезон, так, что Сида и помыслить не могла ни о каких других отношениях и поисках спонсоров. Работала вполсилы, а когда не была занята, лежала и смотрела в одну точку. Злилась на вероломных аристократов: такой молодой, а уже змеёныш. А по наступлении холодов обнаружила вдруг, что змеёныш оставил по себе память, ставшую на следующие полгода неотъемлемой частью её организма и названную впоследствии Сидом. Сыночком. Единственным мужчиной, решила она, которому она сможет доверять. Твёрдо решила воспитать его сама, но из высокомерия сообщила о его появлении на свет горе-папаше. Отправила записку, ничего не ожидая в ответ: просто, чтоб знал. Каково было её изумление, когда в тот же вечер Дугис появился в прачечной и изъявил твёрдое желание взять на себя обязанности отца. Её сообщение ошеломило его и вынудило заняться переоценкой ценностей. Бэй слыли людьми семейственными, и появление ребёнка многое меняло для шестнадцатилетнего киана. Он сходу сделал Сиде предложение, которое должно было вступить в силу со дня его совершеннолетия, а пока обязался поддерживать молодую мать и дитя.

Родители Дугиса были в гневе. Они были твёрдо уверены, что расторопная прачка родила от первого встречного и теперь вменяет их сыну ложное чувство вины и долга. Но своенравный киан не желал слышать глас разума и стоял на своём. Отец наверняка проклял бы его, как он уже имел неудовольствие поступить с Персидо, но останавливало его лишь то, что третьего сына на замену у него не имелось. Волей-неволей пришлось уступить, и едва Дугису исполнилось семнадцать, как их с Сидой наскоро сочетали браком и взашей отправили в свадебное путешествие в столицу, где старший брат уже с высоты своего опыта заявил, что будущий герд — фееричный болван. Ведь он ещё в прошлый визит Дугиса посоветовал тому разойтись с этой прачкой, и чем быстрее, тем лучше.

«Чтобы избежать подобного, — подчеркнул