ваш жених возглавляет Секретную службу Совета народных вазиров. Последнее время эта служба активизировала свою деятельность против нас. Есть жертвы.

— Ну, пока что потери несут люди Садвакасова, — заявила Соломея. — Сегодня я выпытала у своего суженого, отчего он последнее время такой мрачный. Оказалось, что у него плохое настроение от ряда провалов. С особой болью он поведал мне о гибели двух своих лучших агентов, которых нашли в степи, недалеко от железной дороги, застреленными. Разоткровенничавшись, Садвакасов сказал, что эти люди должны были схватить вражеского резидента Иванова.

— Кого-кого?

— Иванова, — повторила Соломея.

— Как вы думаете, у него есть фотография Иванова? Как они на него вышли? — заинтересованно выпалил чекист.

— Фотографии нет. Следили за одним из его агентов, который и вывел секретную службу на резидента. Его видели только те двое, но они уже никогда не смогут описать или опознать этого неуловимого Иванова.

— Из вас выйдет настоящий разведчик, — удовлетворенно произнес Агабек, — но для этого вы должны постоянно помнить, что одно из основных качеств разведчика — это наблюдательность, умение замечать мелочи, факты и детали, которые скрыты от других, и все это не записывать, а откладывать в памяти, чтобы потом составлять из всего этого целостное представление о событии или процессе, — заученно повторил он фразу, частенько оглашаемую Лацисом.

— Я постараюсь, — сказала Соломея.

— И еще. Я хочу, чтобы вы на всю жизнь запомнили, что разведка — это всегда риск, который должен быть умным и взвешенным. И надежной защитой любой специальной операции является ощущение опасности. Осторожность в нашем деле никогда не бывает лишней. Будьте поосторожней, — искренне произнес Агабек, прощаясь со своим милым агентом.

Соломея уже взялась за ручку двери, когда неожиданно, словно вспомнив о чем-то важном, спешно вернулась назад.

— Я чуть не забыла, — смущенно промолвила она, — вот уже который день мне досаждает купец, которому я немного задолжала.

— Вам нужны деньги?

— Да.

— Сколько?

— Шесть миллионов тенге.

— Это вы называете немного?

— Если у вас таких денег нет, я попрошу у своего жениха, — резко заявила Соломея, вперив угольки своих настороженных глаз в лицо чекиста.

— Почему же, для такой женщины, как вы, мне ничего не жалко, — примирительно заявил Агабек. — Только вам придется написать расписку, — вкрадчиво, по-деловому промолвил он.

— Хорошо. — Соломея улыбнулась. — Теперь я буду на вашем полном довольствии.

Глава X. Бухара. Август, 1924 год

Рассчитывая на покорность жителей горного кишлака Кайсар, Ислам-бек не стал высылать вперед разведку, а решил нагрянуть всеми своими силами, задействованными в «операции возмездия», в количестве около пятисот всадников. Он хотел ошеломить всех жителей высокогорной долины своей мощью, силой и жестокостью, чтобы другим неповадно было помогать неверным.

Впереди со своим воинством выступал курбаши Бакши-хан. Его воины, вместо того чтобы выслать вперед разведку и организовать наблюдение за горами, горланя песни, носились на своих разгоряченных конях от одного склона ущелья к другому, наперегонки. И вообще они чувствовали себя в отсутствии вблизи гарнизонов Красной армии полновластными хозяевами и властителями судеб жителей горных кишлаков.

Когда многочисленная басмаческая вольница густой, неорганизованной толпой начала переправляться через бурную горную речку под тем самым обрывом, где селяне под командованием Данияра устроили каменную ловушку, на их головы обрушился сильнейший камнепад, который похоронил под собой почти всю первую сотню.

Ошарашенные внезапным нападением басмачи без команды кинулись назад, давя на узкой тропе своих собратьев. Еще больший переполох вызвал огонь неведомых стрелков, эхо от стрельбы которых громовыми раскатами разнеслось по ущелью, подавляя в душах привыкших к легкой добыче разбойников остатки мужества.

— Злые духи!

— Спасайтесь!

— Дивы, горные дивы! — кричали на все голоса моджахеды, поворачивая коней. Бросив на произвол судьбы раненых и убитых, они, обезумев от ужаса, ломая боевые порядки, спешно бежали с поля боя.

Меньше всего допускал Ислам-бек то, что всегда послушные и терпеливые «бараны» — так он называл всех бедняков — осмелятся дать отпор моджахедам ислама. И потому, когда раненый гонец, прискакавший на взмыленном коне от Наби-хана, сообщил, что у кишлака Кайсар их встретил смертельный огонь пушек и пулеметов, он сразу же подумал о том, что против него брошен целый красноармейский полк.

«Надо, пока не поздно, отходить», — подумал Ислам-бек и, приказав гонцу отводить передовой отряд назад, крикнул своим нукерам:

— Передайте мой приказ — поворачивать назад и отходить со всеми предосторожностями к перевалу. Выслать во все стороны разведчиков. Выполняйте!

Два всадника, лихо пришпорив коней, поскакали вперед и в тыл колонны, чтобы своевременно передать распоряжение. Но необходимости в этом уже не было. Подчиняясь своим курбаши, басмачи, заполняя всей своей массой узкое ущелье, спешили к перевалу. Впереди всех, нахлестывая камчой своего вороного ахалтекинца, скакал Ислам-бек.

Несмотря на толкотню и неразбериху панического бегства, исламское воинство скоро достигло перевала. Ислам-бек, первым достигший спасительной возвышенности, распорядился всем спешиться, закрепиться в небольшой седловине и ждать его дальнейших приказаний.

— Собрать ко мне всех курбаши, — приказал он.

Вскоре в седловине собрались командиры, участвующие в походе. Все возбужденно переговаривались, слушая подробности скоротечного боя.

— Курбаши Бакши-хан, — обратился Ислам-бек к главарю передового отряда, — расскажите, как вы попали в засаду? Почему вы не выслали вперед разведку?

— Я и мои джигиты только что побывали в лапах смерти, а вы, уважаемый токсобо, ищете виновных, — сверкнул ненавидящим взглядом красный от напряжения курбаши. — Вы же прекрасно знаете, что во всем виноваты большевики. Это они нагнали в Бухару своих солдат, это они развратили этих баранов — дехкан и пастухов. Это они заставляют нас скрываться в горах, вместо того чтобы спокойно жить и блаженствовать…

— У людей, напавших на вас, и в самом деле были пушки? — оборвал побитого курбаши Ислам-бек.

— А кто их знает, — откровенно признался Бакши-хан. — Грохот стоял такой, что перепуганные кони чуть ли не на скалы лезли.

— Лучше бы на скалы лезли ваши хваленые джигиты, — зло бросил токсобо, сдерживая гнев, — может быть, тогда бы мы могли узнать, кто же нам противостоит. Неужели ваши люди так и не увидели ни одного солдата? — уже спокойнее спросил он.

— Нет! Они напали так внезапно, что у нас не было возможности разобраться в обстановке.

— Плохо, очень плохо! — дал свою оценку Ислам-бек и, обратившись ко всем командирам, удрученно произнес: — Если так мы будем воевать и дальше, то скоро и в горах не сможем укрыться от неверных. Неужели Аллах отвернулся от нас? — спросил он, подняв голову вверх, словно стремясь увидеть в сияющем голубизной небе ответ на свой вопрос.

Где-то далеко-далеко в горах громыхнул гром.

— Это Божье знамение, — воздел к небу руки ишан, — молитесь Аллаху, правоверные, чтобы