веско оборвал государь. – Ты собирался оставить этих пришлых у себя, так привыкай к звуку их голосов. Слушаю тебя, смертник.

– Прошу позволить мне выступить в твою защиту и сразиться с тем, кто желает отвергнуть традиции твоего народа.

– Что?! – просипела сидящая рядом Эрмитта.

– Прикажи, – продолжал тем временем Руд, – чтобы меня развязали, и вызови на поединок Олеса. Мы сойдемся с ним один на один. Я не хочу видеть, как твой народ станет убивать друг друга, ведь после войны вас и так осталось слишком мало. И для восполнения потерь нужны все мужчины. Зачем им проливать свою кровь ради идеи одного человека? Породивший ее должен иметь силу и смелость отстаивать свои убеждения. Если одержу верх я, то твой противник никогда более не помыслит занять твое место, а ты отпустишь меня и эту девушку. Мы покинем твои владения, в которые нас приволокли против нашей воли, и никогда не вернемся сюда, дабы не нарушать границ твоего штата.

– А если ты проиграешь? – Эленар насмешливо приподнял брови.

– Если проиграет чужак, – мгновенно выступил вперед Олес, – тебе придется отдать мне свое имя. Одноглазый прав: нас слишком мало, чтобы проливать свою собственную кровь. Давай пустим ее пришлым. Ведь ты сам только что говорил, и все это слышали, что главная твоя цель – благополучие народа. Надеюсь, ты не отказываешься сейчас от своих слов?

«Задумался государь. Решает, как выгоднее повернуть всю эту ситуацию. Сейчас в последний раз переведет насмешливый взгляд с Олеса на нас, усмехнется и даст знак. Скрипнут луки, коротко просвистят стрелы, засядут в теле отступника. А мы почувствуем на лице крепкую руку, сжимающую подбородок, холодное лезвие ножа, боль… И угасающее сознание будет улавливать уходящую толчками кровь…»

– Хочешь устроить поединок с этим чужаком за право носить имя государя? До сего дня ты не отличался скудоумием. Неужели наше проклятие добралось и до тебя?

– У тебя нет выбора, старик, – лицо Олеса приобрело хищное выражение. – Ты не сможешь решить эту ситуацию по-другому. Если убьешь меня сам или при помощи своих воинов, никто и никогда с этого момента не сможет утверждать, что ты Эленар Милосердный. И не будет тебе отныне доверия и покоя среди тех, кого ты обманул.

«Опрометчиво ты нарек себя титулом и вырыл себе яму, на краю которой сейчас оказался, – мысленно докончил за него Руд. – Если и хотел, как лучше для своих, то надо помнить, что не все желают подобного. Власть не держится на мире. Ее укрепляет только страх».

– Развязать чужака. Вернуть ему оружие. И освободите, Бездна вас раздери, место для поединка!

– Он тебя убьет, – прошептала Эрмитта. Она следила за тем, как подстегнутая криком государя и тычками наиболее сообразительных толпа отступает, расширяя пространство вокруг них. Видела, как с сатонца снимают веревки и возвращают ему его нож. Видела, как…

– Он убьет тебя! – Эрмитта заметила появившийся в руках Олеса двуручный топор.

– Отойди к краю, – Руд поднял девчонку с земли, срезал ножом путы и, не глядя ей в глаза, развернул. Подтолкнул в сторону переговаривающихся людей: не хватало еще увидеть, что она вздумала переживать за него. А интонация голоса, что уже выдала её чувства… так это ему всего лишь показалось. Подвел слух.

– Где мое копье? – Руд повернулся к государю Эленару, пробежал взглядом по кольцу людей. Остановился на приближающейся фигуре Олеса. Вздохнул.

Как там говорил Дертен в первый день его знакомства с ним?

«Встреча с противником, сближение с ним, принятие решений по воздействию и завершение: уничтожение или обезвреживание противника». А ведь он себе обещал… Но, видимо, весь остальной мир никогда не согласится с принятым им решением.

Руд убрал дар мастера-гнома в ножны, и сделал несколько шагов навстречу. Приблизившийся Олес навис черной тенью, но это и хорошо: не нужно будет приседать. Враг замахнулся. Руд сделал короткий шаг вперед, поставляя левую руку, поймал руку Олеса, захватил топорище. Короткий удар ногой в колено. Лицо Олеса побагровело, и он взвыл от боли. Руку, сжимающую топор, повело в сторону, и здоровяк почувствовал, как оружие, выкручиваясь, переходит к врагу. За этим последовал сильный удар захваченным топорищем в голову.

Олес, кривясь от боли, поднялся с земли. Ошалело посмотрел на спокойно стоящего напротив человека. Тот отбросил в сторону свой трофей и продолжил ждать.

Да он издевается!

Олес выхватил длинный нож и, прихрамывая, двинулся в новую атаку. Сейчас он не станет торопиться. Этот хлипкий на вид чужак оказался более опытным противником, чем казался вначале. Здесь силой не возьмешь.

Он приблизился, сделал короткий, ложный выпад. Чужак отступил назад. Олес стал забирать левее. Нужно постараться уйти вбок, чтобы одноглазый не смог вовремя заметить. Крутиться – так его внимание рассеется и можно будет…

Удар ножом пришелся в живот. Но чужака на месте уже не оказалось: он скользящим движением ушел в сторону, пропуская удар мимо себя. Олес почувствовал, как его запястье, сжимающее оружие, оказывается в мертвой хватке врага. И как вторая рука противника беспощадным прямым ударом ломает кисть.

Олес выронил нож, схватился за руку, повисшую безвольной плетью, и заорал. Простреленный болью навылет мозг согнул тело, развернул его в сторону от прямой линии угрозы. Прошло несколько мгновений, прежде чем Олесу удалось поднять мокрое от пота лицо. Чужак все так же спокойно стоял напротив.

Олес зарычал, бросился вперед. В Бездну оружие! Он выбьет жизнь из этого пришлого голыми руками! Силу его удара в поселении знает каждый.

Здоровый кулак рассек воздух. Пришлый не стал в этот раз уходить вбок. Нырнул вперед – и мир перед глазами Олеса потемнел.

Он лежал на земле, стараясь заставить себя сделать вздох. Налитые кровью глаза скосились в сторону. Чужак был рядом. Он поднял обессиленную здоровую руку Олеса, вытянул ее и ударом ноги сломал локоть.

Враг не издал ни звука. Руд выпустил сломанную конечность и повернулся к Эрмитте:

– Идем.

– Ты где так драться научился, сатонец?

– Название места тебе ничего не скажет. Да и не умею я. Просто повезло.

– Ничего себе повезло! Подожди… ты же мог его сразу убить!

– Мог.

– Так почему не убил?

– Для девчонки ты слишком кровожадная, – Руд повернулся к идущей позади Эрмитте. Усмехнулся: – А еще песни сочиняешь. Странно, не находишь?

– Нет! – голос Эрмитты буквально звенел. Первую половину дороги из поселка она шла, словно пришибленная, и вот теперь ее прорвало. Натерпелась, видать, страху. – Я не кровожадная! Но почему ты… – она запнулась, не в силах подобрать правильные слова. – Почему ты издевался?

– Я не убиваю людей.

Он буквально почувствовал, как девчонка