вами, готовый выслушать каждого, хотя у меня и нет ответа на этот вопрос. Но зато я могу рассказать, как мы с вами будем жить дальше. Некоторые уже слышали, что недалеко от нас…

Эрмитте кто-то пребольно наступил на ногу. Девушка с шипением дернула стопу к себе и подняла злой взгляд на стоящую впереди толстую тетку. Судя по всему, наступила именно она. Лучше держаться от нее подальше, а то ноги только зажили после мозолей.

Эрмитта попыталась отстраниться, но наткнулась сзади на чей-то неприветливый тычок. Пришлось ввинчиваться в небольшой промежуток слева. Ее сдавили тиски близко стоявших тел, а затем стало свободнее: соседи потеснились, давая возможность встать. Все-таки хорошо быть красивой и аккуратной.

Довольная собой Эрмитта вновь приподнялась на цыпочки и, вытянув шею, уставилась на помост. Выступающий продолжал говорить:

– …отряда новобранцев, который отныне будет охранять наше подземное богатство. На его основе мы заложим фундамент сильной армии и крепкого города, которому не страшны будут никакие набеги ратусов. Я, ваш новый хранитель южного удела, восстановлю не только мир, но и порядок в этих землях! И, чтобы не быть голословным, позвольте представить вам чудовище, пойманное на днях. – Рафг Аттика сделал шаг в сторону, картинным жестом повел рукой, словно приглашая на передний план нового актера этого затянувшегося и начинающего отдавать скукой спектакля. Один из трех людей, подгоняемый тычками, сделал два заплетающихся шага вперед. – Перед вами главарь шайки кровожадных убийц и грабителей – Довгат Рыжий!

Эрмитта округлившимися глазами смотрела на знакомое лицо человека, на шее которого болталась толстая петля.

– Долх… Долх!

– Что, Ликси? – шепчет он в ответ так же тихо, как и девчушка.

– Хочешь, я ласскажу тебе секлетную тайну?

– Очень секретную?

– Да-а-а. Дедушка Пелиндок сказал, что её знают только те, кто живёт тут.

– Здесь, в деревне?

– Да.

– А тебе можно рассказывать мне вашу тайну?

– Навелное. Ты же здесь живёшь.

– Может, сперва спросить у кого-нибудь из взрослых?

– Они все заняты.

– Тогда… давай. Но перед началом пообещаешь мне одну вещь?

– Да.

«Вот как? Так хочется рассказать, что согласна на всё? Или верит в то, что я не предложу ей ничего плохого? Верит или знает? Хотя этот вопрос лучше задать уже самому себе…»

– Пообещай, что больше не будешь убегать в лес одна.

– Холошо, – Ликси улыбается. Для нее прошедший страх уже стал всего лишь очередным приключением. – Обещаю.

– Рассказывай. Я слушаю.

Девчушка садится ближе. Огонь от зажженной свечи падает теперь под углом, придавая выражению её лица таинственность.

– Это было давно, – она запинается. Волнуется, впервые рассказывая своему другу такую историю. – Вот. Это было давно. Один маг, Вентав… он не жил здесь. Он жил в Калантоле. И вот шёл он, шёл и плишёл сюда…

Глава пятнадцатая

Дорогу обратно, до их с сатонцем временного дома, Эрмитта провела в тягучей задумчивости. Вспоминался момент первого сильного удивления, когда в приговоренном к смерти человеке она узнала того самого рыжего пьянчугу, намеревавшегося заставить ее танцевать, которого сатонец так ловко остановил. Того, кто, затем выбежав за ними в ночь, погнался сдуру за какими-то местными. Наверняка спутал. Чего только не привидится, когда глаза и разум ослеплены выпивкой, темнотой и слепой яростью.

Догнал он их или уже в другом месте совершил ужасное? Как говорил этот Рафг Аттика, «пойман на месте очередного кровавого преступления». Так что, выходит, и правда пришиб кого-то спьяну.

Сделалось тоскливо. Пережить беспощадную резню, когда степняки в буквальном смысле вырезали всех поголовно, и на тебе: в мирное время, от руки своего же и без вины! Вот Бездна! Такого никому не пожелаешь. Должно быть, самая бессмысленная и глупая смерть. Причем с обеих сторон. Этот любитель танцев должен был до последнего своего мига проклинать день и час, когда в его голову пришла мысль выпить лишнего.

До последнего мига…

Перед глазами встала картинка: приговоренный на тумбе. Выражение лица и положение тела демонстрируют отчаяние, страх и мольбу о спасении – глупую в своей наивности и угасшую, когда взмах руки дал сигнал выбить тумбу из-под ног. Вытянувшихся в последнем судорожном спазме и замерших навсегда.

Верная плата за убийство. Тут ничего не скажешь. А с пьяного так и спрос втройне. Чтоб другим неповадно было.

Эрмитта нахмурилась.

Но почему его представили, как предводителя банды воров и убийц? За время своего странствия она сталкивалась с настоящим вооруженным нападением лишь раз, в тот памятный день. А главарей бандитов вообще ни разу не видела. Но рисуются они в головах совсем по-другому. Старший над подобным сборищем должен, как минимум, не уступать им в силе, решительности и беспощадности. Ибо грубая сила признает только еще большую грубость. По-другому никак. А тот рыжий, хоть и выглядел большим и сильным, но образ его больше подходил под рабочего или… Или кого-то ещё, кто ведёт домашний и, в общем-то, спокойный образ жизни. Крут норовом, это бесспорно. Но не главарь. Нет.

Эрмитта дошла до темнеющего переулка и свернула с Торговой линии.

А по всему выходит, что есть тут только один вариант, который может ответить на все возникшие вопросы. И все начинается с этого самого Рафга Аттики. Он сам или кто-то из его верных сторонников оказался в той деревеньке несколько дней назад. Разведал о случившемся и забрал протрезвевшего убийцу с собой. Выдал его за Довгата Рыжего, благо цвет волос позволяет. Поди разбери, он это или не он. Видел ли кто-нибудь из бывших на площади этого неуловимого главаря живьём? Наверняка нет. А в слова Аттики поверить всем ой как хочется. Всем, уставшим от войны и беззакония, творящегося сейчас в этой земле. Посему и примут за истину, и глазам поверят своим. И будут сегодня вечером рассказывать у кухонного огня последние вести.

Вот только что ты будешь делать, новый хранитель южного удела, когда совсем скоро вновь поползут темные слухи со стороны Дорленского леса? Просочатся в город и начнут переходить от одного к другому: жив Довгат Рыжий!

Надо рассказать о своих догадках сатонцу. Послушать, что скажет. Хотя она знает, что он ответит. Пожмет опять плечами: мол, бывает и такое. Нечему удивляться.

В таверне уже были видны изменения. За истекшее время стойка и часть перекрытия над ней забелели свежими досками. Внутри помещения стоял успокаивающий запах теплой древесины. Тар и сатонец прилаживали второй конец балки.

Эрмитта прошла к сдвинутым в угол столам. Уселась на крайний, наблюдая за работающими, оживляющими своими ладными, оговоренными движениями старый дом.

Дом…

А может, это он