А ему, – старик довольно хлопнул рукой по крышке, – ничего не сделается. Грузим и поехали обратно. Намахались мы с тобой. – И, уже правя лошадью и выезжая обратно на дорогу, добавил, как бы извиняясь: – Жаль, что не попробуем его.

Руд в ответ лишь пожал плечами. Мол, мне-то какое дело? А Тар продолжил:

– Это немногое, что можно на обмен выставить. Но вот как с твоей помощью на ноги встанем, так обязательно тебя угощу.

Эрмитта вышла на Торговую линию. Впереди возвышалась башня уложенных друг на друга заготовок для тележных колес и санных полозьев. Двое рабочих, стоявших тут же, проводили девушку заинтересованными взглядами.

Пройдя мимо них, Эрмитта машинально проверила находящуюся в заплечном мешке флягу с добытым вчера вином. Вышла на середину многолюдной улицы и, осмотревшись, пошла направо, туда, где, по рассказу Матты, должно было быть торговое место одного из мастеров портняжного дела.

Первую часть вчерашнего дня после ухода сатонца Эрмитта помогала старой женщине наводить порядок в доме. Когда с уборкой первого этажа было покончено, Матта ушла на кухню, предоставив девушку самой себе. Четкое осознание того, что нахождение их с сатонцем в этом месте не может затягиваться на длительный срок, подтолкнуло Эрмитту к действиям.

Девушка умылась, забрала в хвост волосы, вынесла один из уцелевших стульев на улицу и села рядом с входом, выложив на колени лоскут ткани и иголку с ниткой. Долгое время все было впустую. Проходящие мимо люди бросали либо равнодушные, либо заинтересованные взгляды, но останавливаться не спешили.

Ей уже начало казаться, что из подобной затеи ничего толкового не выйдет, но затем дело пошло. После трех вышитых писем Эрмитта выложила на кухонный стол свой первый обмен. Что-то из этого непременно стоило оставить в дорогу.

По возвращении на свое место девушка обнаружила еще двух людей, поинтересовавшихся у нее, не владеет ли столь прекрасная особа даром вышивания писем. Получив утвердительный ответ, мужчины наперебой стали изъявлять желание воспользоваться удачно подвернувшейся возможностью, оказавшейся в двух шагах от дома, где они остановились на ночлег.

Здесь и обнаружилось, что оставшихся ниток не хватит даже для одного полноценного письма.

Выяснив у заказчиков, что работа может быть отложена до завтрашнего дня, Эрмитта распрощалась с мужчинами, занесла стул обратно в дом и поднялась на второй этаж. В одной из свободных комнат на пыльном столе по памяти начертала текст обоих посланий.

И вот теперь с раннего утра отправилась на Торговую линию – высматривать лавку мастера. Юркнула мимо столпившихся и обсуждающих новости людей.

– Казнь, говорят, скоро будет.

– Кого-то поймали?

– Да вроде разбойника изловили.

– Ну и славно.

Вот и лавка. Над дверью вывеска: на небольшой доске умело нарисованы моток ниток, игла и ножницы. Внутри людно, тепло, пахнет шерстью и пряжей.

Чего тут только нет! Глаза разбегаются.

Мотки шерстяных нитей. Тонко скрученных на прялке, прочных, но не для шитья, а под вязание. А рядом – более доступные сейчас растительные нити, скрученные руками или о какой-либо твердый предмет. На них, пожалуй, и остановимся. Теперь нужно выбрать подходящий цвет, чтобы выделялся на фоне оставшихся у нее лоскутов ткани. И тут, естественно, обмен зависит от цвета ниток, ибо для каждого используют свое растение. Для окраски в желтый – бессмертник, красный цвет дает подмаренник, вайда красит синим, а чалтова нога – черным.

– Мама! Мама! Идем на площадь!

Эрмитта вышла из лавки. Убедилась, что моток столь необходимых ниток надежно упрятан и не выпадет по дороге. Взгляд ее остановился на мальчишке, который тащил в сторону державшую его за руку мать:

– Ну пойдем на площадь, мам!

– Что тебе там надо?

– Казнь посмотреть!

Только сейчас Эрмитта заметила, что множество людей направляется к центру города. Поодиночке, парами, группами и небольшими ручейками. Мысль о том, что неплохо бы и ей сходить на площадь и посмотреть, что же там интересного, еще не успела оформиться, а ноги уже сами вели ее по вымощенной камнями дороге.

Ближе к началу Торговой линии движение стало замедляться. Пришедшие сюда люди уже с трудом пробирались между торговцами едой и хмельными напитками.

– Проведу ближе к помосту за обмен! Увидите все своими глазами!

Слева раздалось неумелое бренчание на гитаре. Эрмитта поморщилась. Сейчас, небось, и петь начнет, да еще песню собственного сочинения. Тут, как правило, одно дополняет другое. Если руки кривые, то и слова сложить толком не может. А уж петь и подавно никогда не научится.

Девушка уперлась в спину впереди стоящего мужчины. Тот уже не двигался с места. Приподнявшись на цыпочки, Эрмитта увидела плотную массу людей. Прохода дальше не было. Пришлось протиснуться с силой, открывая себе более удобный обзор.

Впереди, через несколько десятков нестройных рядов, возвышался сколоченный еще два дня назад грубый помост с торчащей посреди виселицей. Возле нее стояло несколько человек. Один из них, в безвкусной зеленой одежде, подошел к краю и поднял вверх обе руки. Шум толпы чуть стих.

– Приветствую вас, мои дорогие горожане и приезжие! – Эрмитта вытянула шею. Приходилось напрягать слух, чтобы услышать выступающего. По всему выходило, что ораторское мастерство было для него если и не в диковинку, то уж точно делом новым. – Все вы меня хорошо знаете. Для тех же, кто здесь проездом, позвольте представиться: Рафг Аттика. Я родился и вырос в этом городе. На моих глазах он ширился и хорошел. Его ткацкие мастерские славились далеко за пределами границ штата. И я, и остальные главы городского управления, как и каждый из вас, справедливо рассчитывали на то, что в скором времени наш город займет одно из первых мест в Шербаране. Но все спутала война! Беспощадные полчища ратусов, ведомые несокрушимой волей своих королей, лавиной обрушились на наш дом. Каждый из вас наверняка потерял в той ужасной войне кого-то из близких. Сейчас война окончена и мир вновь вернулся в наши земли.

Кто виноват в том, что все случилось именно так? Скажете, ратусы? Вне всякого сомнения. Но неужели лишь они? Кто стоял во главе обороны штата? Куда смотрела наша разведка? И где были всемогущие маги Калантора? Ответов нет. Ибо нет сейчас и тех, кто мог бы ответить на них. Кто-то убежал в Сатонию – штат трусов и глупцов, которые тянули с принятием решения до тех пор, пока беда не пересекла их собственную границу! Кто-то попытался искупить вину, взяв в руки оружие, и встал на пути серых армий. Но кому от этого легче? Ответа нет.

Друзья, вы все вправе спрашивать его у меня. И я сейчас стою перед