Если бы не алые ромбы в петлицах, его легко было принять за командира, только что окончившего военную школу. Но первые же его слова, прозвучавшие перед сотрудниками ОГПУ, ясно показали, что перед ними не командир-первогодок, а грозный, овеянный славой комкор, который привык выражать свои мысли по-армейски прямо, не страшась последствий.

— В Красной армии сотрудников особых отделов частенько кличут «портяночниками». А знаете почему?

От таких слов в зале воцарилась напряженная тишина.

— Да потому, что у нынешних особистов напрочь пропал военный, революционный дух. Вместо того чтобы бороться с контрреволюцией, поражающей армию, они копаются в грязном исподнем красноармейцев и командиров. Но не про них хочу я вам рассказать. А про моего революционного крестного, Кирилла Иванова, который никогда никого не учил, а личным примером, своим бесстрашием и самоотверженностью приближал победу революции. Это был грозный особист одной из бригад червонного казачества, который ненавидел контрреволюцию. Скажу прямо, армейские чекисты червонного казачества подобрались под стать своей пастве: прекрасно знали свое дело, пользовались всей премудростью разведчиков, чтобы расстроить каверзы врага. При случае ходили в бой вместе с сабельными сотнями. Таковым был и товарищ Иванов.

Бывало, что в самую горячую пору наш особист забирался в глухие урочища, в пользовавшиеся дурной славой хутора. Спросит строгую хозяйку, можно ли зайти, можно ли присесть, можно ли закурить. А зайдя, присев и закурив, начинал прямо с дела, без хитроумных заходов:

— Мамаша! Я добре знаю — вашего сына зовут Антон, а я Кирилл. Ему двадцать три годка, и мне столько же. Я езжу на коне, и он не слезает с лошади. По нем болит сердце ваше, и по мне горюет душа моей матушки…

Тут он подходил к хозяйке и деликатно щупал рукав ее кофточки.

— Вот этот ситчик, не сомневаюсь, ткали у нас в Москве, на Трехгорке. Вся моя родня там гнула горб на хозяина и теперь для народа трудится. Знаю, мало попадало вам того красного товара, так же как и моим родным — хлебушка. Матушка моя пишет — скудно у них с продуктами. А почему? Потому что много хлеборобов не сеет, не жнет, а в лесных землянках самогонку хлещет. А взять меня — шатаюсь вот тут по лесным хуторам. Вместо того чтобы мне слать вам ситчику, а вашему Антону отгружать нам хлеб, мы тут шлем друг другу пули… Это же не дело. Пора взяться за ум, мамаша…

Заметив в глазах женщины тревогу, он успокаивал ее:

— Мамаша! Я бы мог десять раз сцапать вашего хлопца. Если не живого, то мертвого. Раз плюнуть! Но мне не сцапать его надо. Мне надо, чтобы он, прохвост, сам пришел в сельсовет с повинной.

И после такой личной агитации беглецы шли с повинной…

Я рассказал вам лишь об одном эпизоде из героической биографии особиста Иванова, а таких эпизодов в его жизни были тысячи. Без крика и шума он делал все для того, чтобы на войне проливалось как можно меньше крови. Вы скажете, что ни одна революция не обходилась без крови. Скажете, на то и революция. Но я всегда был против лишних кровопусканий. Лишняя кровь — это та, которая проливается зря, не ради торжества революции, а ради амбиции. Вот этой лишней кровью в свое время воспользовались термидорианцы для своего контрреволюционного переворота, для свержения власти Робеспьера и санкюлотов — значит, трудового народа… Сегодня мы не на войне, но все равно, враг не дремлет, осуществляя свою контрреволюционную деятельность. В этом большом и важном деле борьбы с контрреволюцией от вас во многом зависит не допустить лишней крови. Надо прямо сказать — народ ненавидит жестокость и самоуправство, попрание закона и справедливости, презирает проныр и пройдох. Народ уважает подвиг и труд. Он чтит настоящих людей, таких как военный контрразведчик Иванов.

Я думаю, что многим из вас, здесь сидящих, необходимо брать пример с таких чекистов, как он. Вот о нем-то ни у одного красноармейца, ни у одного командира никогда не возникнет и мысли назвать его каким-нибудь обидным, непотребным словом. О таких, как он, поэты-самородки слагали стихи и песни. Один из них, боец Иван Приблудный, так пишет о полном смертельной опасности пути червонных казаков:

Как такие злые дали

Безбоязненно прошли?

Под Проскуровом не пали,

Под Хотином не легли?

После лирического отступления комкора в зале сразу же стало шумно. Сотрудники вполголоса переговаривались между собой, обсуждая его слова. Особенно усердствовали задетые за живое военные контрразведчики.

— Как он смеет называть нас «портяночниками»? — возмущался сосед Агабека слева.

— А что, вы и впрямь после окончания Гражданской войны только и занимаетесь разборками в солдатской и командирской среде, — невозмутимо поддержал комкора сосед справа.

«Сосед справа прав», — заключил Агабек.

Видя, что он в меньшинстве, сосед слева замолчал. С явным желанием уйти от этой щекотливой темы, военный контрразведчик, подняв руку повыше, получил разрешение на вопрос. Он попросил комкора рассказать о его советнической деятельности в Китае.

— В Китае мне пришлось работать в аппарате Гоминьдана. Позже я был назначен Главным советником маршала Фын Юй-сяна, который не принадлежал ни к коммунистам, ни к социалистам, но несмотря на это довольно-таки успешно воевал против наемников империализма. В отличие от многих военных и чиновников в Поднебесной, он не был на содержании у Токио, Лондона, Нью-Йорка, коих насчитывалось тогда во множестве. Вы понимаете, в Китае все не так просто. В политике все перепутано так, что иногда коммуниста, призывающего к самоопределению страны, можно спутать с националистом, ратующим за Китай для китайцев. И те и другие вроде бы за народ, а на деле оказывается, что призывы эти дальше слов никуда не идут. Поняв это, народ неохотно идет за политиками. А такие люди, как маршал Фын, который является истинным сторонником лидера китайских коммунистов Сунь Ят-сена и симпатизирует гоминьдану, тверд в своем желании сделать жизнь китайцев лучше. Я хочу отметить, что маршал Фын возглавляет не обычные вооруженные силы, каких много в Поднебесной империи, а одну из Национальных армий. Притом самую старшую из них. От солдата до маршала там ненавидят вековых угнетателей страны — английскую, японскую и американскую военщину, представителей которой китайские борцы за правое дело называют канонерщиками. И подогревает эту ненависть общая ситуация в стране, клокотание масс, активность революционных сил. Им служит примером наша революция. Много значат и наши победы над своими и иноземными канонерщиками… Это факт!

Вся военная наука вооруженных сил Китая зиждется на трактатах полководцев древности. Верность древним