Любовь полна препятствий и страданий..., — процитировал он с улыбкой.

— Но тем слаще плод, — прошептала она, накрывая его руку своей, — тем ценнее приз... Я много раз добивалась любви мужчин, которые нравились мне, и чем дольше и сложнее было добиваться, тем радостнее было мне получать его в свое распоряжение. Тем слаще были поцелуи...

Эдуар покраснел от таких откровенных слов.

— Поверьте мне, Эдуар, — она сжала его руку, и провела пальцем по запястью, вызывая в нем невольный трепет, — чем неприступнее крепость, тем ценнее приз.

— Я совсем не уверен, что Эстель что-то чувствует ко мне, — сказал он, отодвигая руку.

Матильда рассмеялась.

— Не переживайте, вы мне не нужны. Я могу получить вас на одну ночь. Но утром вы будете ненавидеть и меня, и себя. Мне это не нужно. Если бы я хотела увлечь вас, я бы действовала не так грубо. И я уже говорила, Эстель для меня ценнее всех.

— Но я совсем не ценен для нее, — парировал он, надеясь, что она бросится опровергать его слова.

Матильда рассмеялась:

— Значит, вы слепы, как котенок. Если бы вы не были ей ценны, прибежала бы она вчера спасать вас от вас же самих? Или... сидела бы я в обществе рыцаря, когда могла бы сидеть под балдахином в обществе графа? Подумайте над этим, шевалье де Бризе!

Он снова вспыхнул, бросил взгляд на неподвижную фигуру Эстель. Сердце его бешено билось в груди, разливая по жилам жидкое счастье.

— Вы сделали для меня слишком много, госпожа де Серелье, — сказал он, сжимая ее руку.

Матильда тоже сжала его руку, и посмотрела в глаза.

— Если вы вдруг разлюбите Эстель, помните, что я всегда жду вас, — прошептала она одними губами.

Он попытался вырвать руку, но она крепко сжимала ее.

— Все должны видеть, — шептала она, — что мы кокетничаем, что мы влюблены. Давайте же, Эдуар, не глупите. Это в ваших интересах.

И она снова заулыбалась, блестя глазами.

Он обвел глазами зал, и расслабил руку, позволяя Матильде поглаживать пальцем его ладонь. Но вот Матильда рассмеялась, и указала на актеров, которые изображали что-то смешное на небольшой сцене. Эдуар тоже засмеялся, не отпуская ее руки. Потом взглянул на Эстель. Но та смотрела на сцену и губы ее изогнулись в легкой улыбке. Бедный граф дОвернэ, подумал он, ему так и не удалось услышать, как Эстель смеется.

Глава 14

Пир подходил к концу, когда госпожа де Шательро встала, желая удалиться. Матильда кивнула Эдуару, давая знак следовать за Эстель. Тот вскочил, пробрался за спинами слуг к выходу. Эстель оставила свою свиту и следовала в свои покои одна. Два поворота освещенных коридоров, и она окажется у себя в комнатах. Два поворота.

Эдуар зная, что она специально отпустила слуг, чтобы дать ему шанс, побежал за ней, и вдруг услышал ее крик.

Выскочив за угол, он увидел, как Симон де Шатильон схватил ее в объятья и губы его накрыли ее губы. Эстель сопротивлялась, как могла, но сил ее не хватало противостоять мужчине.

Эдуар остановился, прислонившись рукой к стене. Глаза его застлала кровавая пелена, а в груди что-то вспыхнуло, будто выжгло греческим огнем. Он перевел дыхание, сдерживая желание достать меч и просто убить наследника графа де Шатильон.

— Симон, — сказал он как можно спокойнее, — сейчас при тебе нет пятерых рыцарей, и тебе придется сражаться самому.

Симон резко отпрянул от Эстель, и та отлетела к противоположной стене. Глаза ее расширились от ужаса.

— Пожалуйста, нет! — проговорила она, но поняла, что мужчины ее попросту не слышат.

— Иди к черту, — Симон усмехнулся, — иди к черту, Эдуар. Или ты пришел за реверансами?

Эдуар оттолкнулся от стены, и пошел к нему, медленно шагая, чтобы сдержать ярость. Ярость не помощник в таких делах, а только вредитель, и Эдуар, как опытный боец, хорошо это знал.

— Я пришел, чтобы научить тебя манерам, — сказал он.

Симон отступил, потом вытащил меч, и встал в позицию.

— Ты на самом деле хочешь сражаться со мной? — Эдуар рассмеялся.

— Так убей меня, попробуй.

— Не буду. Госпожа де Шательро сама придумает, что делать с тобой. Она весьма находчива, когда отстаивает свою честь.

— Пусть идет, — сказала Эстель, и Эдуар на этот раз услышал ее, — пожалуйста, отпусти его.

— Дама требует, чтобы я вас отпустил, господин виконт, — сказал он.

Симон сжал губы. Глаза его сузились, но меч он убрал, и медленно подошел к Эдуару.

— Так просто я это не оставлю, — сказал он, и размахнулся, чтобы ударить Эдуара, но тот, ожидавший чего-то подобного, увернулся, Симон по инерции улетел в стену, больно ударившись кулаком. Эдуар развернулся, и ударил его в лицо, разукрасив глаз так же, как и щеку.

Тут на плечах его оказались чьи-то руки, и потянули назад.

— Пожалуйста, Эдуар! — кричала Эстель, — оставь его! Пожалуйста!

Он отступил под ее напором. Симон обернулся, утирая кровь. Он хотел что-то сказать, но Эстель затащила Эдуара в дверь своей комнаты, и захлопнула ее, заперев на засов. Раздался удар, это Симон от злости стукнул по двери кулаком. Потом послышалась отборная ругань, и все стихло. Эстель прислонилась к двери спиной, и закрыла лицо руками. Ее трясло от ужаса, отвращения, от страха за Эдуара.

— Как же вы накажете его, госпожа де Шательро, — Эдуар стоял перед ней, и глаза его пылали, — или то, что не позволено шевалье позволено виконту?

— Никому не позволено, — сказала она, — сдерживая желание врезать ему в челюсть так, как учил ее покойный муж. В подбородок, чтобы стереть с лица эту ухмылку, и откинуть назад его голову, и, при удаче, вырубить на несколько минут, — я... я благодарю вас за помощь, — вместо этого сказала она, и увидела, как смягчилось его лицо.

Матильда научила ее, что нужно говорить, и как поступать. Эстель занервничала, боясь, что рыцарь, оскорбленный ее слишком милосердным отношением к Симону де Шатильон, просто напросто уйдет, поспешила добавить:

— Я... я знаю, что всегда могу положиться на вас, шевалье... я знаю, что вы сможете защитить меня...

Боже, что она несет! Это же