на Франсуа, но он не пошевелился от звука ее голоса, — Валентина! Послушай меня! Я не позволю тебе забрать его! Он нужен здесь! Он должен защитить своего ребенка! Он...

— Он слишком много всем должен, ни никто никогда не думал, что он хочет, — услышала вдруг Изабель голос, который не звучал. Волосы ее встали дыбом, но она постаралась взять себя в руки. Ведь она сама вызвала призрак. Казалось, портрет заговорил с ней, хотя губы нарисованной Валентины не шевелились, — тебе самой придется справляться с защитой сына. А он достоин того, чтобы его защитить...

Испуганная и обескураженная ответом Валентины, Изабель упала на подушки и мгновенно заснула, чтобы утром постараться посчитать все это сном, все то, что она видела ночью. Чего только не приснится на полную луну. Утром, когда солнце светит в окна, все кажется совсем иным, знакомым и понятным. Это ночь приносит с собой панику и видения.

— Это был просто сон, — шептала Изабель сама себе, когда гуляла с сыном около моря.

Служанки шли за ней, готовые в любой момент накормить или переодеть наследника графа де Муйен. А Изабель, прижимая к себе маленького сына, вспоминала слова Валентины: “он достоин того, чтобы его защитить”.

…

Ночь темна перед рассветом, когда-то говорила Изабель старая няня. И теперь, когда дело шло к лету, когда хотелось петь и веселиться, любить и быть любимой, Эстен все чаще сопровождал Ортанс, постоянно шушукался с ней, гулял с ней и целыми днями мог сидеть в гостиной рядом с невестой, помогая ей разматывать нитки для вязания.

Изабель бесилась и ревновала. Она осталась совершенно одна. И только Виолетта, которая лишилась общества Ортанс, сопровождала ее в прогулках и сидела с ней в гостиной наверху, играла с ее ребенком, и пела ему песенки.

Изабель после разговора с Эстеном, совсем перестала петь. Она боялась, что ее песни вызовут какие-то неведомые ей явления, и долго размышляла о том, что может произойти, если она найдет те самые камни, где нужно петь, чтобы они светились.

— Ты говорила, что пела для камней, — как-то спросила она у Виолетты.

Девочка оживилась, глаза ее вспыхнули и засияли.

— Да, я тогда была маленькая. Мне папа подсказывал, что петь, и я пела.

— И что?

— И они сияли. Было очень красиво.

— Ты можешь показать мне, где это было?

Изабель замерла, ожидая, что ответит Виолетта.

Та медленно кивнула.

— Да, я помню, где это. Я покажу. Нужно немного проехать на коне, иначе идти очень долго. Хотите, мы прокатимся вместе?

Не веря в свою удачу, Изабель тут же согласилась. И уже ближе к вечеру Валентина вела ее по узкой дорожке через какие-то луга. Вдали виднелась деревня, и Изабель не понимала, куда они идут. Разве могут быть камни прямо рядом с деревней?

— Тут совсем рядом, — Виолетта обернулась, сверкая синими глазами, — прямо за деревней.

Деревня осталась позади, и девочка вывела Изабель к странному и страшному в своей странности месту. Куда хватало глаз тянулся целый лес стоячих камней. Казалось, они растут из земли. Некоторые были выше нее ростом, а какие-то только по пояс, и Изабель могла бы на них сидеть... Завороженная этим зрелищем, испуганная тем, что не понимает их предназначения, Изабель смотрела на камни, боясь, что ее рассудок не выдержит испытания.

— И... как ты пела? — спросила она Виолетту, — что происходило?

Виолетта радостно рассмеялась.

— У меня совсем нет способностей к папиной науке, — сказала она, — вот Ортанс очень хороша. А я — нет. Но я могла повторять те слова, которые он мне говорил. Даже в восемь лет у меня был хороший голос.

И она запела что-то на незнакомом языке. Изабель приготовилась к чудесам, но чудес не случилось. Она удивленно смотрела на Виолетту.

— О, это работает только по определенным дням, — сказала та, — тем более, что я не помню текст, это только часть песни, вырванная из серединки, да и голоса мне не хватает.

— А что должно быть? — спросила Изабель.

— Они должны светиться, — Виолетта положила руку на камень, — вот, смотрите, этот теплый. Он все же услышал меня. Но энергии не хватило, чтобы стать светлым.

Изабель приложила руку к камню и почувствовала, что тот и правда теплый, намного теплее тех камней, что стояли рядом с ним.

— А зачем это все твоему отцу?

— Камни указывают вход в лабиринты, — сказала дочь Валентины совершенно буднично. Возможно, для нее это было обыденностью ее жизни с ее странными родственниками.

— Ты знаешь, где вход? — спросила Изабель.

— Нет, — покачала головой девочка, — каждый раз открывается новый вход.

Повисло молчание. Изабель рассматривала камень, у которого стояла. Волосы ее трепал ветер, а руку обжигало тепло камня...

— А что там, в лабиринтах?

Виолетта подняла брови.

— Вы не знаете? — спросила она.

— Нет.

— А как же вы будете петь? — девочка искренне удивилась, — странно, что папа не сказал вам. История его жены Диоргиль тут известна каждой служанке, — Виолетта присела на низкий камень и подтянула ноги, обняв их руками, — Диоргиль очень сильна в нашем деле. Она много знает и много умеет. И в своих исканиях она узнала, что есть некий спуск в лабиринт, который можно отыскать, и что в лабиринте хранятся несметные сокровища. Те, что непонятны нам, и которые можно использовать как во зло, так и во благо. Ортанс сказала мне, что сейчас она нашла кубок, что может исцелять и травить одной и той же водой, в зависимости от желания и мыслей того, кто в него наливает. Она так долго искала его...

Повисло молчание, которое Изабель боялась нарушать. Виолетта, казалось, задумалась, смотря вдаль, на бескрайнее поле камней.

— В лабиринтах хранятся и сокровища, там есть целые комнаты, где можно жить, и где еда появляется сама по себе на столе в вазе. Там... есть выход в страну снов. Где можно любого, кого видно через зеркало, притянуть в свой сон. Там остатки той, древней, страны...

— А как туда попала