мной. Идти и

разговаривать с Эллиотом, пока я нес его книги, было легче, чем должно было быть.

Казалось, что мы дружим с самого рождения. Интересно, будет ли обед с ним таким же

легким.

___________

СИДЯ НА СКАМЕЙКЕ ВОЗЛЕ РУССО-ХОЛЛА С КОРИЧНЕВЫМ БУМАЖНЫМ

ПАКЕТОМ на коленях, я чувствую себя Форрестом Гампом. Эллиот « Введение в

человеческую Сексуальность» и «Расчеты для мазохистов» Эллиота лежат рядом со мной, и первая зовет меня, как песня сирены.

Открыв ее, я провожу пальцем по оглавлению, пролистывая по разным главам, пока не

останавливаюсь на одной, которая привлекает мое внимание: «Понимание

бисексуальности». Мое сердце странно трепещет, когда я отмечаю номер страницы и

перехожу к ней.

Первые несколько абзацев рассказывают о том, что бисексуальность часто неправильно

понимают. Люди думают, что это просто этап или ступенька к тому, чтобы стать, но на

самом деле все гораздо сложнее. В главе также обсуждается влечение более чем к одному

полу и то, как оно может меняться со временем.

Есть даже часть о том, как некоторые люди могут испытывать романтическое влечение к

одному полу, но сексуально привлекаться к другому.

Я думаю об Эллиоте и о том, насколько уверенным он кажется в том, кто он есть. Затем я

думаю о себе и о том, как я запутался в последнее время. Читая это, я вижу, как лампочка

загорается в моей голове. Может быть, это нормально, что у меня сейчас нет ответов на

все вопросы. Может быть, это нормально быть неуверенным и сомневаться в чем-то.

Далее в книге говорится об интернализованной гомофобии и о том, как из-за

общественного давления людям сложнее принять свою бисексуальность. Интересно, может это то, что происходит со мной.

Когда я рос в Элк-Вэлли, все были такими же традиционными, как и в маленьком городке.

Мама и папа очень поддерживают все, что я делаю, и я не сомневаюсь, что они были бы

так же благосклонны, если бы я привел домой парня, а не девушку. Особенно учитывая

бисексуальность моего отца.

Я продолжаю читать, находя себя заинтригованной каждым словом. В книге говорится о

би-извращениях, когда люди считают, что ты натурал, если ты с противоположного пола

или гея, если ты с кем-то одного пола.

Это очень близко к сердцу. Все это время я считал себя натуралом, потому что встречался

только с девушками. Но значит ли то, что мне нравится Эллиот, что я гей? теперь? Или

это значит, что я...

Мои мысли обрываются, а слова начинают расплываться. Это очень много, но это и

успокаивает. Как будто есть дорожная карта для этого и я не так уж потерян, как мне

казалось.

Я слышу чей-то крик вдалеке и поднимаю глаза, чтобы увидеть Натана идущего ко мне.

Меня охватывает паника, и я захлопываю книгу лицо стало красным.

«Ганнарсон! Что ты здесь делаешь?» Натан одет в свою обычную беговую одежду - майку

без рукавов и леггинсы, и пот уже покрывает его волосы.

«Жду друга». Я изо всех сил стараюсь говорить непринужденно, но в моих словах

чувствуется легкая дрожь в моих словах. «Что случилось?»

Он кивает в сторону книги в моей руке. «С каких пор ты читаешь подобное?»

Я замялся, подыскивая ответ. «Это... для урока».

Натан пожимает плечами. «Все, что поможет тебе набрать очки, чувак». Он оглядывается

по сторонам, потом снова на меня. «Эй, через час мы идем в спортзал. Ты с нами?»

«Сегодня не могу. У меня планы».

Он приподнимает бровь, но дальше не идет. «Ладно, увидимся тогда позже».

Натан уходит, а я понимаю, что мои ладони вспотели. Я потираю их о бедра, прежде чем

снова взять книгу в руки. Я читаю последние слова главы: «Понимание своей

сексуальности требует времени. Это нормально - смущаться».

Я закрываю книгу в тот самый момент, когда двери зала Руссо распахиваются, и поток

студентов хлынул наружу. Я сканирую толпу в поисках крошечной фигурки Эллиота и

замечаю его недалеко от задних рядов, медленно шаркающего с опущенной головой. Даже

с такого расстояния я могу сказать, что он измотан. Между школой и работой в

библиотеке, он, должно быть, изнуряет себя.

Я знаю, что я последний, кто может говорить, ведь хоккей отнимает у меня все свободное

время, но я знаю, что это может сделать с телом, разумом и душой, если не уделить время

отдыху.

Я встаю и машу рукой, возвышаясь над всеми остальными. Эллиот поднимает голову, и

удивление проступает на его лице, когда он видит меня.

«Подумал, что мы могли бы пообедать вместе». Он пожимает плечами, и мы идем к столу

и садимся. Открыв пакет, я отдаю ему его еду и беру свою. «Надеюсь, ты любишь мясо».

«Я люблю мясо». На долю секунды мне кажется, что он искренен. Но потом его губы

подергиваются, и от двойного смысла я чуть не падаю со своего кресла.

«Это хорошо», - бормочу я. «Было бы неловко, если бы ты был вегетарианцем или что-то

в этом роде».

Он издаёт небольшой торжествующий смешок - вероятно, довольный собой за то за то, что заставил меня покраснеть, и разворачивает свою еду. И она огромная, даже для моих

рук.

Звуки шелеста листьев и отдаленные разговоры студентов заполняют тишину пока мы

едим. Время от времени я бросаю взгляд на Эллиота. То, как он как он ест, заставляет

меня задуматься, не пытается ли он сделать это в последний раз. Его укусы осторожны и

крошечные.

«Как ты узнал?» спрашиваю я, нарушая тишину.

Эллиот останавливается на середине укуса, и его карие глаза смотрят на меня сквозь очки.

«Что узнал?»

«Что ты гей». Я неловко ерзаю на скамейке, когда его глаза сужаются. Он внимательно

изучает меня, и я не уверен, как к этому отношусь. «Как ты понял? И как ты вышел?

Он откладывает свою упаковку и вытирает руки о салфетку, прежде чем приступить к

объяснениям. «В девятом классе был один парень - Крис Коллинз. Он был в команде по

плаванию. Высокий, брюнет, весь такой серферский чувак. Я был совершенно очарован

им».

Я пытаюсь представить себе юного Эллиота, влюбленного в какого-то качка, и это

вызывает у меня странную ревность, хотя я знаю, что это давняя история.

«Долгое время я убеждал себя, что это было восхищение. Но потом