столовую, — и поскольку я молчала и только заинтересованно на неё глядела, она продолжила: — Я даже хочу встретиться с ним ещё раз, очень хочу. Не дома, нет, здесь никак не избежать внимания, не слуги, так кто-нибудь ещё, а в такой толчее, как на большом балу, самое то! Вот правда, с такой жизнью, как у нас с тобой, вообще можно забыть о том, каким бывает мужское внимание! Но сейчас меня не сторожит никакой Гаспар, и как же это прекрасно, скажу я тебе! Мы даже ухитрились повторить — после ужина, — она довольно зажмурилась, кошка сытая.

— Я верно понимаю, что вы пошли до конца? — интересуюсь, мало ли, что там.

— Ну конечно, — Тереза открывает глаза и смотрит бесхитростно. — Всегда завидовала тем, кто успевает на балу урвать пару поцелуев, или не только поцелуев, и всегда хотела попробовать. Ты не думай, я была осторожна, очень осторожна! Господин Орвиль тоже, мы даже юбки не помяли, он поднял их очень аккуратно. Я думаю, не должно быть никаких последствий.

Кажется — о чём-то таком меня предупреждал господин граф перед балом.

— Да какая там к чёрту осторожность, — я дотянулась до её бокала и сосредоточилась.

Простейшее действие, мне так тогда показалось. Пусть сработает, что ли?

— Что ты делаешь? — встревожилась она.

— Делаю тебе средство, защищающее от беременности, надеюсь, я научилась правильно, — господин граф говорил, что не позднее, чем случится следующий рассвет или закат, если не подумали или не вспомнили до того, как.

— Викторьенн, — выдохнула она с такой радостью, что меня чуть с кровати не снесло. — Ты умеешь, да? Ты великий маг, Викторьенн! Ты понимаешь, да, что это значит? Всё можно, наконец-то всё можно! И ничего не будет! И это замечательно!

— Пей давай, — я вернула ей бокал. — И знаешь, беременность — не единственная опасность. Уж наверное, можно подцепить не только насекомых, но и какую-нибудь нехорошую болезнь?

— Я буду осторожна, очень осторожна! — выдохнула Тереза и единым духом выпила вино. — Спасибо, Викторьенн!

Я могла только смеяться — потому что нельзя не улыбаться, увидев такую радость. Наверное, не так много в жизни Терезы радостей, что она ищет такого рода приключений?

— А теперь расскажи, что такого ты слышала обо мне, — и смотрю на неё построже и посерьёзнее, и мысленный импульс тоже добавляю.

— Знаешь, довольно много. Даже господин Орвиль сказал, что решил пригласить тебя на танец только потому, что очень уж многое о тебе слышал. И очень разное. И обрадовался, что ты красива собой и мила в обхождении, — улыбнулась Тереза.

— Чем занимается господин Орвиль? — поинтересовалась я.

— Да ничем, — пожала плечами Тереза. — Его отец выделяет ему некоторое содержание, на столичную жизнь его откровенно недостаточно, а на жизнь в Массилии — хватает. Всё же, здесь не так пристально смотрят на то, как ты одет, модный ли оттенок ткани, фасон и отделка. И насколько ценны украшения.

— И что же, мы были одеты достаточно хорошо?

— Ещё бы! Всё же нас одевал столичный портной. Конечно, ты в чёрном изумила многих — одни думали, ты не решишься привлечь к себе внимание, а другие наоборот, что ты сразу же примешься искать себе нового мужа, чтобы он защитил тебя от Эдмонды и Симона.

— И что же, я привлекла к себе внимание?

— А как же! Ты видела в зале ещё хоть одну даму в чёрном? — хохотала Тереза. — Очень жаль, что нельзя прийти в этом платье на все оставшиеся балы сезона, но раз или два — может быть. Уж конечно, на тебя смотрели все, и видели, как ты популярна. Я не удивлюсь, если окажется, что ты ввела моду на чёрные платья!

— Поглядим, — кивнула я. — А по делу что-нибудь говорили? Об Эдмонде и нашей с ней тяжбе?

— А тут, знаешь, есть несколько партий. Одни уже успели дать Эдмонде в долг, и теперь ждут её победы, потому что хотят вернуть вложения. Другие просто смотрят и развлекаются, и даже, кажется, бьются об заклад — кто из вас победит. Третьи утверждают, что ты попираешь все приличия и устои общества, потому что даме нельзя так поступать. Настоящая дама должна сидеть дома и ронять слёзки, пока её обирают и оставляют ни с чем, так они думают.

— А когда она останется ни с чем, её судьба не будет волновать никого, — усмехнулась я. — Жила-была девочка, сама виновата.

— А это как водится, — закивала Тереза. — Всё так, да. И есть ещё люди, которые не прочь на тебе жениться, или женить на тебе какого-нибудь родственника.

— Приличные среди них есть? — вздохнула я.

Только ещё не хватало — отбиваться от такого рода предложений не пойми от кого!

— Смотря кого считать приличным, — Тереза смеётся. — Но я думаю, может найтись кто-то богатый, желающий увеличить свои богатства. Пока я больше слышала о бедных или разорившихся, кто хочет поправить таким образом свои дела.

А я вспомнила друзей Симона, которые предлагали ему сделать именно это.

— Одного такого я видела своими глазами, — и я рассказала свою историю — о своём приключении и о том, как принц спас меня от гоп-компании в шелках.

— Сам принц? — вытаращила глаза Тереза. — Спас? И что же ты?

— А я просто последовала за ним в зал. Но… не успела. И думаю теперь, где и как я смогу его поймать, пока он не уплыл — куда там собирается.

— Послать поутру кого-нибудь собирать слухи на площадь и на рынок?

— Или убедить господина графа представить меня принцу, — пожимаю плечами. — Они знакомы, но кажется — не слишком хорошо расстались. Господин граф и сам не стал напоминать об их знакомстве, и для меня посредничать отказался.

— Я просто уверена, что завтра тебя чуть свет уже начнут приглашать в самые разные дома. Не отказывайся ни в коем случае, и глядишь — вдруг ты в какой-нибудь гостиной встретишься с его высочеством? Я думаю, его тоже завалят приглашениями.

— Дело приятное, но шанс невелик, — не соглашаюсь я. — Если принц собирается отбыть куда-то далеко и надолго, у него нет времени ходить по гостям.

— Думаешь? — Тереза озадачена.