Услышав это, Ватутин невольно вытянулся в струнку. А через пол минуты в трубке зазвучал тихий голоc с кавказским акцентом:

– Здравствуйте, Николай Федорович.

– Здравствуйте, товарищ Сталин!

– У вас совещание?

– Начали полчаса назад.

– Не помешал?

– Нет, нет, не помешали!

– Прервётесь?..

– Да, конечно! Слушаю вас, товарищ Сталин!

Все присутствующие притихли, а Хрущев стал белее стенки, и тоже вскочил со своего места. Он панически боялся Верховного Главнокомандующего. И об этом все знали. И даже над этим частенько подтрунивали.

Ватутин доложил Сталину обстановку и услышал в ответ:

– Николай Федорович, мы ещё пока что в Ставке рассматриваем Букринский плацдарм, как один из основных, с которого будет предпринято наступление на Киев. Но медлить с наступлением не стоит. Доложите свои соображения завтра к часу дня!

– Будет исполнено, товарищ Сталин! – и Ватутин, услышав гудки, положил трубку и обратился к присутствующим. – Вы слышали? Ставка и Верховный пока ещё рассматривают Букринский плацдарм, как один из основных, но возможно в ближайшие дни всё изменится. И нашим частям на этом плацдарме придётся только отвлекать на себя внимание немцев, а наступление может пойти с другого направления.

Глава девятая

Оборонительную линию «Вотан» начали спешно создавать в первой половине 1943 года на южном фланге Восточного фронта в полосе действия Группы армий «Юг» и Группы армий «А», которыми командовали соответственно генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн, племянник героя Первой мировой фельдмаршала Гинденбурга (Манштейн являлся так же и самым авторитетным из военачальников Вермахта, к мнению которого генералитет чутко прислушивался), и генерал-фельдмаршал Эвальд фон Клейст, ответственность которого распространялась на Южный участок Восточного фронта.

По замыслу Гитлера линия Вотан (как продолжение более северной линии Пантера, тянувшейся от Финского залива и до Смоленска) должна была послужить барьером, защищавшим Европу от большевизма. Объединённая линия «Пантера-Вотан» как бы стала разделительной полосой между «Цивилизованной и культурной Европой с одной стороны и азиатской дикостью с другой», – так неоднократно заявлял в публичных выступлениях Гитлер. И, не правда ли, как же это похоже на те тезисы, которыми сейчас вовсю сыплют деятели из политического бомонда США, да и на той же Незалежной, где нынче прославляют исключительно таких «хероев», как Бандеру и Шухевича. А ещё им вовсю подпевает и Европа.

Первыми плацдармами, которые захватили наши войска на правобережье Днепра ещё в сентябре 1943 года стали Аульский (в районе Днепропетровска), Лютежский (в 30 километрах севернее Киева) и Букринский. Последний располагался в 30 километрах к югу от столицы Украины, и немцы понимали, что наступление на Киев Красная Армия развернёт либо с Букринского плацдарма, либо с Лютежского.

***

Боевые действия на Букринском плацдарме прежде всего вели части 40-й армии. Она участвовала в Острогожско-Россошанской операции, в Курской битве, в освобождении Харькова и в форсировании Днепра. В этот период 40-й командовал генерал-полковник Кирилл Семёнович Москаленко. Он был выходцем из крестьянской семьи и в Красную Армию вступил добровольцем ещё восемнадцатилетним парубком, провоевав на многих фронтах Гражданской войны.

27 сентября 1943 года в штабе 40-й ждали командующего фронта. Здесь уже с утра находились сам Москаленко, его начштаба генерал-майор Александр Григорьевич Батюня, член Военного Совета армии дивизионный комиссар Константин Васильевич Крайнюков. И только что прибыл полковник Геворк Андреевич Тер-Гаспарян, командир 293-й стрелковой дивизии, в составе которой находился батальон старшего лейтенанта Тихона Ламко.

Москаленко распекал одного из нерадивых интендантов, при этом он угрожал этого капитана отдать под трибунал, потому что по его вине отсырело и пропало часть особо ценных материалов, включая и продуктов питания, поставлявшихся по ленд-лизу из Британии и США, когда ему сообщили, что несколько полноприводных «ЗИСов 101» с генералом армии Николаем Федоровичем Ватутиным и его начштабом, генерал-лейтенантом Семеном Павловичем Ивановым, проехали КПП и прибыли в расположение штаба 40-й армии.

Москаленко показал кулак капитану, и, торопясь, неловким движением опрокинул горячий чай в стакане, но чертыхнувшись по-быстрому застегнул китель на все пуговицы и тут же выбежал на крыльцо встречать командующего.

Ватутин в своей любимой фуражке (каракулевых папах он терпеть не мог и носил их очень редко) вышел из машины и крепко пожал руку командующему 40-й, после того, как тот отдал честь.

– Ну, что, как у тебя тут дела, Кирилл Семёнович? – спросил командующий Воронежским фронтом у Москаленко.

– Пока без изменений, товарищ генерал армии, – ответил Ватутину Москаленко.

– На Букринском плацдарме свои позиции мы вроде бы удерживаем.

– Немцы сильно напирают?

– Да-а уж, атакуют, и атакуют нас они прямо скажем массированно и беспрерывно. Надо бы дополнительные силы на правый берег перебрасывать. Нашим там очень тяжело.

– Согласен, Кирилл Семёнович. Потери за последние дни на этом плацдарме большие. Уже ознакомился со сводками. Но нам его необходимо во что бы то не стало удержать.

Ватутин и Иванов, поднявшись по скрипучим деревянным ступеням, прошли в штаб, располагавшийся в обычной деревенской избе, при этом высоченный начштаба чуть не разбил себе лоб о дверной косяк.

За ними проследовали остальные офицеры.

– Разрешите спросить, товарищ командующий? – первым насмелился заговорить Москаленко, и после этого он выжидательно упёрся взглядом в Ватутина.

– Спрашивай, Кирилл Семёнович.

– Так наступление на Киев пойдёт с нашего плацдарма?

– А что?

– Да уже всякое тут поговаривают… – замялся Москаленко.

– Это плохо, – нахмурился Ватутин. – Что уже поговаривают. Так и до немцев разговорчики эти могут дойти. Если откровенно, Кирилл Семёнович, то я так тебе скажу… Ставка и Верховный ещё до конца не определились, с какого плацдарма пойдёт главное наступление на столицу Украины, с Букринского или Лютежского. Но то что твоим орлам, Кирилл Семёнович, которые сейчас отбиваются на Букринском плацдарме, необходима как воздух подмога, это несомненно. Та-ак, Семён Павлович, – обратился уже к своему начштаба Иванову Ватутин, и тот кивнул головой.

– Кстати, здесь у меня командир 293-й дивизии, полковник Тер-Гаспарян, товарищ командующий.

Тут же перед Ватутиным предстал бравый кавказец. Голова у него была перебинтована. Он вытянулся и отдал резким и чётким движением честь. Ватутин одобрительно окинул взглядом полковника.

Геворк Андреевич Гаспарян в Красной Армии служил с семнадцати лет, с отличием окончил военную Академию имени Фрунзе, в боевых действиях в Великой Отечественной войне участвовал с самых первых дней и показал себя как умелый командир, хотя и был по-кавказски очень уж горяч. Он неоднократно возглавлял лично атаки своих бойцов уже будучи в ранге командира дивизии, за что получал постоянно выговоры.

Ватутин и Тер-Гаспарян были знакомы.

Командующий фронтом обратился к полковнику:

– Ну что, Геворк Андреевич, жарко у вас на Букринском?

– Я только что от-туда, товарищ командующий. Немцы осатанели. Каждый