"Это ваш номер, – сказал извозчик, поворачиваясь на своих ко́злах и строго глядя на Фросю. – И это рубль, Ваша Честь, что вы должны мне за поездку".

"Рубль? – в ярости закричала Фрося. – Рубль? Ах ты, разбойник, бесстыдник, головорез! Двадцать копеек – вот всё, что я тебе дам. Это всё, чего ты заслуживаешь".

Но извозчик стоял на своём, а поскольку Фрося тоже не сдавалась, следующие несколько минут воздух оглашался его гневными возгласами и её протестующими воплями. Потом вдруг оба успокоились, сошлись на сорока пяти копейках, и мужик, весело насвистывая, уехал, а Фрося торжествующе поправила свою чёрную шёлковую шляпку. Затем она открыла входную дверь, и я пошла за ней по грязной узкой лестнице, где отвратительно воняло спёртым воздухом, мышами и луком.

Поднявшись на третий этаж, Фрося постучала в дверь с номером шесть и в ответ на женский голос, спросивший: "Кто там?" – тихо, но твёрдо произнесла: "Ваша подруга Ефросинья Тимофеевна Петухова". После чего дверь распахнулась, и мы вошли.

Матрёна Петровна оказалась крупной румяной дамой лет пятидесяти пяти, одетой в странного вида облегающее чёрное атласное платье, расшитое маленькими золотыми полумесяцами. А на макушке у неё красовалась серебряная звезда, необычайно похожая на те, что обычно украшают рождественские ёлки. Её голос был низким и раскатистым, манеры величественными, и при каждом движении её пухлых белых рук на тех громко позвякивали множественные браслеты. Воздух был насыщен ароматом благовоний, повсюду стояли искусственные пальмы и цветы, на стенах висели непонятные картины, и непрерывно звенела музыкальная шкатулка, снова и снова наигрывая одну и ту же заунывную мелодию популярной песни "Ох, за что же я тебя люблю?"

Несколько минут Матрёна Петровна стояла совершенно неподвижно, глядя на меня из-под опущенных век и что-то тихо бормоча себе под нос. Затем она вдруг широким жестом указала на открытую дверь и внушительно промолвила: "Иди-ка туда, голубка моя, иди помедитируй и подожди меня".

Я послушно пошла и оказалась в ужасно маленькой комнате с турецкими коврами, покрывавшими пол и стены, и огромным турецким диваном, перед которым стоял низкий кофейный столик с гигантским хрустальным шаром. Пока я, присев на диван, ждала, было слышно, как Фрося что-то быстро шепчет в соседней комнате. Затем вошла Матрёна Петровна, закрыла дверь, и сеанс начался.

Крошечную комнату наполнили облака благовоний, музыкальная шкатулка зазвенела даже громче, чем раньше, и полумесяцы стали сверкать по всему телу Матрёны Петровны, а звезда принялась покачиваться и переливаться у неё на макушке, пока та делала странные пассы своими пухлыми белыми руками и бормотала фразы, казавшиеся бессмысленными и бессвязными.

"Понедельник, вторник и среда, а пятница стоит особняком. Раба Божья Ирина будет верна во веки веков.

Тёмен лес, так же как сердце её, но река светла, и такой же стать жизни её.

Ночью плачет она, но смеётся днём, да, так и будет смеяться, кружить и от радости петь".

Неожиданно Матрёна Петровна остановила свои заклинания и, повернувшись ко мне, сказала своего рода утробным голосом: "Послушай меня, голубка моя, ты не обязана мне всё рассказывать. Я знаю то, что знаешь ты, я вижу это в кристалле, я чувствую это в воздухе," (тут я вспомнила про шёпот Фроси) "юноша не любит тебя, но полюбит, если ты будешь делать то, что я тебе говорю. Он будет пресмыкаться у твоих ног. И вот тебе секреты, великие секреты Матрёны Петровны, излечившей больше влюблённых сердец, чем осмеливается поведать. Послушай, любовь моя. Прежде всего, отрежь или выдерни несколько волосков из головы своей ненавистной соперницы и положи ему в суп, когда он этого не видит (а ты должна пригласить его на ужин, моя дорогая, – это самое главное). И он проглотит волоски в своём супе, закашляется, подавится и почувствует тошноту, а потом возненавидит ту женщину так же сильно, как возненавидел волоски в своём супе. Это тебе первый любовный отворот. Теперь второе: ты должна собрать на перекрёстке двенадцать разных трав, и поцеловать каждую из них по отдельности, и сказать: 'Люби меня, люби меня, люби меня'. Затем добавь эти травы в салат или в овощное блюдо и заставь его их есть. После этого нужно, чтобы он выпил твою кровь, и вот как это сделать. Ты возьмёшь каплю крови из среднего пальца левой руки и незаметно для всех капнешь её ему в кофе. Но не капай кровь в стакан с водой, потому что он увидит её там и не станет пить. Ну, и наконец, возьми колоду карт, вытащи пиковую даму, назови её именем той соперницы и втыкай в неё булавки, приговаривая: 'Пусть у тебя болят и зубы, и голова, и глаза, и уши, и пусть твоё лицо станет опухшим, перекошенным и отвратительным для мужчины, которого мы обе любим'. Вот и всё, голубка моя. Он будет тебя безумно любить, а ты будешь так счастлива и благодарна мне, что подаришь браслет с бриллиантами. А теперь заплати мне и уходи с радостью в сердце, потому что юноша уже твой".

Я горячо, со слезами признательности на глазах поблагодарила её, однако моя радость несколько померкла, когда она вежливо заметила, что я должна ей "всего пятьсот рублей" за те сильнодействующие любовные чары, которые стали мне известны. Всего пятьсот рублей?! Такая сумма равнялась моему содержанию в течение десяти месяцев.

Тем не менее я скрупулёзно последовала её совету, и мы пригласили парня поужинать, и я испробовала на нём все свои так дорого стоившие любовные чары (мне даже удалось вырвать несколько волосков из головы моей соперницы, притворившись, что я помогаю ей заколоть пару выбившихся прядей на приёме, где мы познакомились). Но увы! Наверное, в суп попало слишком много волосков, так как мой любимый выскочил, давясь, из-за стола и потом весь вечер выглядел больным и бледным, а под конец ужасно холодно с нами попрощался. Больше я его никогда не видела.

Одним из первых действий большевистской власти было развёртывание активной кампании против суеверий, направленной на то, чтобы показать "тёмным" массам разницу между сверхъестественными языческими верованиями и наукой. А ещё Русская православная церковь выступила с заявлением, согласно которому она обязалась держаться подальше от политики, тогда как позиция государства заключается в том, чтобы не вмешиваться в её дела, пока она воздерживается от какой-либо контрреволюционной деятельности. Однако многие православные церкви за рубежом отказались признавать эту позицию московской Матери-Церкви, что привело к новому расколу, преодолеть который будет трудно.

Чудотворная икона