ноябре буду в Москве и непременно найду Вас, чтобы поблагодарить Вас еще раз. Помните, как Вы бранили меня за почерк? А он все тот же. Как я».

А Чуковский в ответном письме к Шварцу в начале ноября также вспомнил период их первого близкого знакомства: «…А между тем изо всех писателей, на которых Вы тогда, в 20-х годах, смотрели снизу вверх, Вы, дорогой Евгений Львович, оказались самым прочным, наиболее классическим. Потому что, кроме таланта и юмора, такого “своего”, такого шварцевского, не похожего ни на чей другой, Вы вооружены редкостным качеством – вкусом – тонким, петербургским, очень требовательным, отсутствие которого так губительно для нашей словесности. И может быть хорошо, что Вы смолоду долгое время погуляли в окололитературных “сочувствователях”; это и помогло Вам исподволь выработать в себе изощренное чувство стиля, безошибочное чувство художественной формы, которое и придает Вашим произведениям такую абсолютность, безупречность, законченность…

А святые двадцатые годы вспоминаются мне, как поэтический Рай. И неотделим от этого Рая – молодой, худощавый, пронзительно остроумный, домашний родной “Женя Шварц”, обожаемый в литературных кругах, но еще неприкаянный, не нашедший себя, отдающий всё свое дарование “Чукоккале”. 20-е годы, когда мы не думали, что Вам когда-нибудь будет 60, а мне 75, и что те времена станут стариной невозвратной… И Дом Искусств, и “Серапионовы братья”, и Тынянов, и Зощенко, и Олейников, и Миша Слонимский, и Генриэтта Давыдовна, и Маршак (тоже худощавый, без отдышки, без денег) – всё это так и ползет на меня, стоит мне только подумать о Вас и о Вашей блистательной литературной судьбе.

Любящий Вас К. Чуковский (прадед). До скорого свидания».

Дорогого стоят такие признания, сделанные десятки лет спустя после сблизивших их событий! На их фоне поблекло даже «событие государственного масштаба», когда Евгений Львович вдруг услышал в декабре по радио, что его наградили орденом Трудового Красного Знамени, и к нему прибежали с поздравлениями соседи…

Глава девятая

«Не знаю, какой итог…»

В новом, 1957 году Евгений Львович, несмотря на прогрессирующую болезнь, написал свою последнюю пьесу, получившую название «Повесть о молодых супругах».

Пьеса посвящена вечной теме любви и построения взаимоотношений в семейной жизни, тому, как важно сделать счастливыми своих любимых. Ведь любовь – это основа семьи, ее питательная среда. Но в жизни молодой семьи, особенно на первых порах, неизбежны обиды и ссоры. Они особенно чувствительно отзываются в сердцах молодоженов и больно их ранят, провоцируя на новые обидные слова… И вот под прессом бытовой рутины меняются характеры молодых супругов, наступает привыкание к обыденной повседневности, пропадают восторженность и новизна чувств.

«Опасное место – дом, – говорит в какой-то момент один из главных героев пьесы Сережа. – Привыкаешь тут снимать пиджак. Расстегивать воротник. Ну, словом – давать себе волю». Действительно, дом необходим, в том числе и для того, чтобы человек чувствовал себя защищенным. И потому никто не может так ранить, как самые близкие люди, живущие под одной крышей. Эти процессы, в зависимости от порога чувствительности человека, могут сильно влиять на его психофизическое состояние, и жена Сережи Маруся в какой-то момент заболевает скарлатиной. Это печальное обстоятельство очень сплачивает молодых людей, которые до того беспричинно ссорились и обижали друг друга.

Сюжет совсем несказочный, но волшебник Шварц привнес в него элемент сказки, так ему близкий. Миротворцами для Маруси и Сережи становятся домашние игрушки – Кукла и Медвежонок, повидавшие на своем веку уже не одну семью и готовые поделиться с молодоженами мудрыми советами. Они, как люди, всей душой переживают разногласия между супругами: «И радовался-то я, бывало, с людьми, – вспоминает об одной из трудных ситуаций Медвежонок, – и так горевал, словно с меня с живого плюш спарывали!» С этими игрушками время от времени и беседуют герои пьесы, набираясь ума-разума. А вместе с ними и читатели пьесы (а впоследствии – театральные зрители) могут по-новому взглянуть на себя и свою семейную жизнь и подумать о том, где мы могли быть мудрее.

Отдельные наброски этой пьесы Шварц читал навещавшим его друзьям в Комарово, и вполне возможно, что импульсом для ее написания стала для него любовь к дочери, строившей в эти годы свою молодую семью.

Николай Акимов сразу же включился в работу по подготовке спектакля по «Повести о молодых супругах». Он же стал и художником первой постановки. Евгений Львович бывал на репетициях пока позволяло здоровье, но к моменту выхода премьеры он уже не выходил из дома.

Премьера состоялась в Театре комедии перед Новым годом – 30 декабря 1957 года. В этот день телефон в квартире Шварца работал только на театральную сцену – Евгений Львович слушал спектакль, который транслировался посредством радио. Во время антрактов к телефону подходили Николай Акимов и Елена Юнгер, чтобы рассказать автору о реакции публики и поделиться своими комментариями.

«Рассказав нам во многих своих сказках о бесконечно добрых и о бесконечно злых, о героях и злодеях, – писал в 1958 году Акимов в предисловии к отдельному изданию этого произведения, – Шварц обратился в одной из последних своих пьес к рассмотрению более сложной ситуации – к бедам “маленьким, как микробы”, которые способны, однако, угнетать людей и калечить жизнь, как огромные огнедышащие драконы. Больше того, он доказал нам, что эти маленькие смертоносные беды рождаются в среде людей, которые сами себя считают хорошими, которые и на самом деле – хорошие люди.

В пьесе “Повесть о молодых супругах” Шварц переселяет своих героев из тридевятого царства на Сенную площадь, называет их не Принцессами и Золушками, а Марусей и Сережей Орловыми, и все же пьеса его – сказка. И не только потому, что в ней действуют Кукла и Медвежонок – мудрые старые игрушки, много видевшие на своем веку и говорящие голосами, которых не слышат люди на сцене, но зато хорошо слышат в зрительном зале, не только потому, что у молодых супругов все кончается хорошо, без дела о разводе, но и потому, что мысли свои и выводы автор высказывает, не боясь обвинений в нравоучительности, ясно, категорично и напрямик – как в сказке».

* * *

Летом 1957 года Шварца навестил Эраст Гарин. Он приехал с известием об уже заключенном им договоре с московским театром Сатиры на постановку «Тени». «Когда я пришел, Евгений Львович отдыхал, – вспоминал Эраст Павлович. – Екатерина Ивановна собралась было его разбудить. Я уверил ее, что никуда не спешу и посижу на балконе и покурю в ожидании. Вскоре появился Евгений Львович, необыкновенно свежий, румяный и подтянутый. Болезнь как бы перестала его терзать. Я, как мог, рассказал, что собираюсь ставить “Тень”, рассказал, с каким неизменным успехом идет “Чудо”. Екатерина