в верности, кто – для получения обратно казенных земель, а кто – с желанием снискать себе покровительство в случае беспорядков, грозивших стране. Один владетель, по имени Годин, или Годевин, получил в награду за свое отложение обширные поместья поблизости Суассона; такой же пример, которому последовали и многие другие, подал хранитель королевского кольца, или государственной австразийской печати, референдарий Сиг, или Сигвальд[136].

Сраженная своим несчастьем и этими печальными известиями, Брунгильда не знала, на что решиться, и не могла никому довериться; старинный императорский дворец, в котором жила она на берегу Сены, сделался темницей для нее и троих детей ее. Хотя там никто за ней не присматривал, однако она не осмеливалась выехать по дороге в Австразию, опасаясь или быть задержанной в своем побеге, или встретить измену и тем еще более увеличить опасность своего положения, и без того столь гибельного[137]. Убедившись в невозможности бегства со всем своим семейством и имуществом, она задумала спасти по крайней мере своего сына, который, хотя и был ребенком, однако много мешал честолюбию Хильперика и не мог ждать от него пощады. Побег молодого Гильдеберта подготовлен был в величайшей тайне единственным верным другом, оставшимся у его матери: то был герцог Гондальд, тот самый, который два года назад так плохо оборонял область Пуату от вторжения нейстрийцев. Ребенок посажен был в большую корзину, служившую для домашних припасов, спущен в окно и вынесен ночью за город. Гондальд, а по другим рассказам – простой служитель, менее его могший возбудить подозрение, отправился один с сыном короля Сигеберта и доставил его в Мец, к великому удивлению и радости австразийцев. Его неожиданное прибытие изменило положение дел: отпадения прекратились, и восточные франки поспешили поставить собственного своего короля. В Меце было большое собрание австразийских владетелей и воинов; на нем Гильдеберт II, едва пяти лет от роду, был провозглашен королем, и совет, избранный из вельмож и епископов, принял правление от его имени[138].

При этом известии, отнимавшем всякую надежду присоединить без войны братнее королевство к своему, досадуя на разрушение любимейшего своего замысла, Хильперик ускорил шествие на Париж, дабы по крайней мере овладеть Брунгильдой и ее сокровищами[139]. Вскоре вдова короля Сигеберта предстала пред своим смертельным врагом без всякой другой защиты, кроме красоты, слез и женского кокетства. Ей было едва только двадцать восемь лет, и, каковы бы ни были относительно ее враждебные намерения Хильперика, приятность ее обхождения, столько прославленная современниками, может быть, оказала бы на него некоторое впечатление, если б его заблаговременно не занимали другие прелести: богатство, о котором также гремела молва. Но Меровиг, старший из двух сыновей нейстрийского короля, сопутствовавших отцу своему, был сильно тронут при виде столь привлекательной и несчастной женщины, и его сострадательные и изумленные взгляды не ускользнули от внимания Брунгильды.

Неизвестно, была ли склонность молодого человека утешением пленной королеве, или, как женщина, опытная в интриге, Брунгильда усмотрела в том средство к своему спасению, только она употребила все свое искусство для ободрения рождающейся страсти, которая вскоре превратилась в любовь самую слепую и самую пылкую. Предаваясь ей, Меровиг становился врагом собственного семейства, орудием непримиримой ненависти против своего отца и против всех, к нему близких. Может быть, не сознавал он вполне, как было для него преступно и гибельно такое трудное положение; может быть, предвидя все это, упрямо увлекся своим произволом и склонностью, презирая опасность и не внимая совести. Как бы то ни было и как ни ухаживал Меровиг за вдовой своего дяди, однако Хильперик ничего не заметил, весь погруженный в счеты и опись мешков с серебром и золотом, сундуков с драгоценными каменьями и связок с дорогими тканями[140]. Он нашел, что количество их превосходило его ожидания, и это счастливое открытие, внезапно подействовав на расположение его духа, сделало его более кротким и милосердым к пленнице. Вместо того чтобы жестоко отмстить ей за все зло, которое она хотела ему причинить, он удовольствовался, наказав ее простой ссылкой и даже оставив ей, как бы из вежливости, небольшую часть отнятых у нее сокровищ. Отделавшись гораздо благополучнее, нежели могла того ожидать, судя по собственным своим чувствам, Брунгильда отправилась под стражей в город Руан, предназначенный ей местом заключения. После стольких страхов она подверглась только одному действительно тяжелому испытанию: разлуке с обеими дочерями, Ингундой и Клодосвиндой, которых король Хильперик, неизвестно по какой причине, велел отправить в Мо и стеречь там[141].

Этот отъезд опечалил молодого Меровига тем сильнее, что он никому не смел поверить своего горя. Вслед за отцом он уехал в бренский дворец, место, всегда для него довольно скучное, а теперь особенно казавшееся ему несносным. Фредегонда, как мачеха, питала к детям своего мужа такую ненависть, которая, за неимением другого подобного примера, могла бы войти в пословицу. Всякая нежность или благосклонность к ним со стороны отца возбуждала в ней зависть и досаду. Она жаждала их смерти, и конец Теодеберта, убитого в прошлом году, доставил ей великую радость[142]. Меровиг, как будущий глава семейства, сделался теперь главным предметом ее отвращения и бесчисленных притеснений, которые она искусно умела воздвигать на тех, кого ненавидела. Молодой принц охотно желал оставить Брень и соединиться в Руане с той, чьи взоры, а может быть, и речи, давали ему повод думать, что он любим; но он, вероятно, не имел ни средств, ни предлога отважиться на такое путешествие. Вскоре сам отец его, ничего не подозревая, доставил ему на то удобный случай.

Пряжка ремня. Позолоченное серебро со стеклянной инкрустацией, V в.

Хильперик, упорный в своих намерениях более из душевной вялости, нежели по твердости характера, устроив, по крайнему своему разумению, дела Нейстрии, опять задумал овладеть городами, бывшими целью двухлетней войны между им и его братом. Города эти, взятые обратно австразийскими вождями незадолго до смерти Сигеберта, снова признали над собой власть его сына; одни только жители Тура, более осторожные, потому что не столько удалены были от средоточия Нейстрии, присягнули королю Хильперику. Итак, оставалось еще раз предпринять так часто возобновлявшийся поход на города Пуатье, Лимож, Кагор и Бордо. Из двух сыновей, оставшихся по смерти Теодеберта, Хильперик избрал в вожди нового ополчения того, который не бывал еще разбит в битве, именно Меровига. Отец его поручил ему небольшое войско и приказал вести его в Пуату[143].

Дорога эта была не та, по которой охотно направился бы юноша, если б имел свободу идти по своему желанию, ибо в