месте, ни в пути. Нужно было накормить их, отвести им землю, снабдить семенами, устроить между ними какой-нибудь порядок» (В.И. Вагин. Корейцы на Амуре).

О М.П. Пуцилло следует сказать несколько слов. В 1870–1871 годах он занимал должность чиновника особых поручений Приморского областного правления, добросовестно исполняя возложенную на него весьма сложную задачу водворения корейских переселенцев на новые места. Позже он сам отмечал: «Так как успех в этом деле много зависел от знания корейского языка, необходимого для личных объяснений с переселенцами, то я принялся за изучение его, насколько это было возможно при неблагоприятных обстоятельствах, в которые я был поставлен». М.П. Пуцилло, при всей занятости основной работой, не только изучил разговорный корейский язык, но и выпустил в 1874 году в Санкт-Петербурге русско-корейский словарь. Весь корейский текст был написан им лично; единственный труд, которым он пользовался, – «Сравнительный китайско-корейско-японский словарь» английского миссионера Медгорста. При этом китайские иероглифы были проверены Архимандритом Палладием (востоковедом П.И. Кафаровым, начальником Пекинской православной духовной миссии), как сообщал сам М.П. Пуцилло, «находившимся в то время в Уссурийском крае и принимавшем живое участие в моих занятиях». Благодарил М.П. Пуцилло и корейца Николая Михайловича Ляна, бывшего ему «другом и помощником в деле изучения корейского языка», а также генерал-адъютанта К.Н. Посьета, благодаря поддержке которого словарь вышел в свет. «К сожалению, г. Пуцилло почему-то не пользовался расположением начальства. Это нерасположение доходило до того, что он долго не получал не только денег на необходимые по устройству поселений разъезды, но даже жалованья по должности» (В.И. Вагин. Корейцы на Амуре). Вскоре М.П. Пуцилло был отправлен в отставку и позже служил в главном архиве Министерства иностранных дел (А.А. Хисамутдинов. Три столетия изучения Дальнего Востока (Материалы к биобиблиографии исследователей). Выпуск 1 (1639–1939). Владивосток, Дальнаука, 2007).

Итак, с наступлением весны 1870 года, как и планировалось, началось отселение корейцев от границы. Их переселяли через Никольское, которое служило сборным пунктом, в долины рек Суйфун (Раздольная), Шуфан (правый приток Суйфуна – теперь Борисовка), Лефу (Илистая) и Даубихэ (Арсеньевка). До конца мая в село Никольское прибыло 448 человек, причем почти все они имели при себе только свои собственные рабочие руки да минимум домашней утвари и одежды; как замечал В.И. Вагин, «многие из корейцев, отправленных к г. Пуцилло, были совсем обобраны».

Большинство – 68 семей, 282 человека – переселилось в долину реки Шуфан (Борисовка), где были основаны деревни Карсаково (Корсаковка) и Пуциловка. На реке Лефу (Илистая), в ее верхнем течении, по новому тракту вблизи телеграфной станции Лоренцовой (предположительно в районе совр. села Николаевка Анучинского района – В.П.), поселилось 25 семей (101 человек); на той же реке у манз осели еще 14 человек. Кроме того, в работники к крестьянам села Никольского и деревни Астраханской пошло 20 корейцев. Наконец, 31 человек из-за различных болезней не смогли отправиться к местам поселений и остались жить в землянках в селе Никольском. Заметим, что учет произведен с точностью до одного человека, что еще раз доказывает и добросовестность М.П. Пуцилло, и то, что не все чиновники были одинаковы (вспомним описанные выше злоупотребления)…

М.П. Пуцилло заодно решил и управленческие задачи (по крайней мере, на первое время). Власть в этих новых корейских поселениях была организована просто, но эффективно. «В каждой деревне, по предложению г. Пуцилло, были выбраны староста и писарь (между корейцами очень много грамотных); на них лежали все полицейские обязанности и все делопроизводство, которое, разумеется, не могло быть значительно. Кроме того, сами корейцы, по своему обычаю, выбрали в каждой деревне старика, который обязан был наблюдать за нравственностью населения – нечто вроде римского цензора; корейцы уважали его гораздо более, нежели старшину, хотя он и не пользовался фактическою властью» (В.И. Вагин. Корейцы на Амуре).

Корейцы, поселенные на реках Шуфан (Борисовка) и Лефу (Илистая), за весну 1870 года успели распахать 35 десятин земли и засеяли их ячменем, будой, кукурузой, картофелем, бобами, тыквой и разными овощами. Причем из-за отсутствия домашнего скота – в обоих поселениях насчитывалось только 13 лошадей и 36 голов рогатого скота – корейцы производили разработку полей и огородов в основном руками, что и не позволило им произвести посев на более значительной площади. По свидетельству все того же В.И. Вагина, «нельзя сказать, чтобы все эти места были удобны к заселению: так, местность близ с. Никольского, по отзыву одного из миссионеров, была камениста и не совсем годна для хлебопашества». Но трудолюбие корейских переселенцев оказалось выше всяких ожиданий. Семена корейцы раздобывали в основном сами: частично путем закупок, но главным образом – зарабатывая их трудом на русских крестьян и китайцев. Часть ячменя и овса пошла на семена из того запаса, что был выдан им на пропитание.

Заметим, что за счет казны было закуплено для поселенцев только 1771 пуд 17 фунтов разного хлеба, что кое-как обеспечило их продовольствием лишь до половины июня 1870 года.

П.И. Кафаров, как уже упоминалось, во время этнографической экспедиции в Южно-Уссурийский край летом 1870 года остановился в Никольском. Будучи очевидцем перехода через это село корейцев из пограничных районов для дальнейшего отправления в места назначения, он обратил внимание на явную неоднородность их социального состава: «…замечательно разнообразие корейских выселенцев; между ними есть, прежде всего, крестьяне, потом рабы, солдаты, ученые, чиновники и даже шаманы. П.И. Кафаров посвятил несколько строк и М.П. Пуцилло: «Партии корейцев постоянно подходят сюда; расселением их в Ханкайском округе заведует г. Пуцилло, молодой, энергичный и благонамеренный чиновник… Через его посредство и содействие я уже имел случай видеться и беседовать с некоторыми корейцами, знакомство с которыми для меня было интересно».

По некоторым сведениям, М.П. Пуцилло, заботясь о переселенцах, «истратил на них все свои запасные деньги (до 1000 р.)» (А.А. Хисамутдинов. Три столетия изучения Дальнего Востока…). В.И. Вагин также указывал на это: «Между тем у г. Пуцилло на все расходы по устройству переселенцев осталось только 25 руб. Вновь прибывшие поселенцы вовсе не были обеспечены». Таково было положение дел к лету 1870 года, когда генерал-губернатор Восточной Сибири М.С. Карсаков посетил Южно-Уссурийский край. Картина корейского переселения, открывшаяся ему, была в целом безрадостной и даже трагической – несмотря на теплое время года, дающее возможность найти и приют, и пищу (в отличие от декабря 1869 года).

«Генерал-губернатор нашел корейцев в весьма бедственном положении. Между ними от недостатка пищи развились повальные болезни. Многие корейцы при переходе через границу умерли с голоду; тела их оставались не погребенными. Г. Корсаков немедленно отправил бывшего при нем начальника штаба войск