Муки 6223 п. 3 ф.

Ярицы 2179 п. 27 ½ ф.

Ячменя 473 п. 12 ф.

Проса 575 п. 27 ф.

Гречихи 283 п. 20 ф.

Картофеля 18 п. 34 ф.

Соли 24 п. 12 ф.

Деньгами 495 р. 26 к.

Всего на продовольствие корейцев, за все время их заселения, употреблено казенного провианта 35 тысяч пуд., которые, по положению Военного Совета, Высочайше утвержденному 17 апреля 1871 г., со счетов казны сложены» (Н.А. Насекин. Корейцы Приамурского края…).

Что же получил Приамурский край от новых поселенцев, оказались ли выгодными для властей все эти «вложения» в покинувших свою родину корейцев? Видимо, следует напомнить приведенное в начале книги мнение военного губернатора Приморской области в 1888–1897 годах П.Ф. Унтербергера, относящееся к периоду до 1869 года: «… благодаря корейским поселениям, занимавшимся почти исключительно земледелием, подешевели земледельческие продукты в тех районах, где оседали корейские выходцы». В дальнейшем тексте своего очерка автор, упоминая о праве Приамурского генерал-губернатора привлекать не русских подданных «к известным налогам», констатирует: «Благодаря этому в Южно-Уссурийском крае на средства живущих там корейцев и китайцев, пользующихся землею, построено около 800 верст грунтовых дорог от ур. Новокиевского у зал. Посьета до п. Раздольного и от ст. Подгородной до р. Сучан, а оттуда до п. Ольги и др. лишь с некоторым пособием от казны. При этом средства населения затрагивались настолько осмотрительно, что благосостояние его только росло; в особенности это заметно было у корейцев. Так как в Приморской области никаких государственных повинностей и поземельных сборов пока не платится, то население несет лишь мирские и земские сборы, разложенные по душам. Поэтому более чем справедливо привлекать живущих у нас инородцев, не платящих ничего за пользование землей, к известным сборам». Далее он продолжает: «… Дороги от Владивостока до Камня-Рыболова и от Никольского до ур. Анучино строились на казенный счет… Остальные же дороги, исключая построенных ссыльнокаторжными на долине р. Сунгачи и Уссури, строились живущими на нашей территории корейцами и китайцами, в виде натуральной повинности, лишь с некоторым пособием от казны. Утилизация инородческого труда на дорожное дело дала вполне благоприятные результаты, тем более что этим даровым трудом администрация пользовалась осторожно и осмотрительно, дабы не подорвать имущественное положение инородцев…».

Итак, корейские переселенцы не только дали краю сельскохозяйственные продукты в достаточном объеме, но и проложили здесь сеть дорог, подготовив таким образом определенную материальную базу для массового русского переселения. Практически подтвердились слова исследователя Дальнего Востока М.И. Венюкова, отзывавшегося в 1873 году о корейских бедняках, гонимых голодом из отечества, как о землепашцах, «отличных по своему знанию дела, трудолюбию и трезвости»; причем, по его мнению, «земель в Уссурийском крае и на Амуре столько, что можно без опасности принять еще несколько тысяч корейцев», хотя со временем и следует предусмотреть административные меры для того, чтобы «главная масса земель все-таки осталась за русскими».

Далее он писал: «Правительство Корейское неприязненно смотрит на выселение своих подданных к нам; но на первое время можно на это не обращать внимания, так как для возделывания нового края нам прежде всего нужны рабочие руки».

Примерно такую же мысль высказывал и М.П. Пуцилло: «Говоря о переселении корейцев, мы не можем умолчать о той пользе в экономическом отношении, какую оно без сомнения принесет для нас в недалеком будущем. Пользу эту мы видим прежде всего в заселении столь пустынной страны, как наш Южно-Уссурийский край, и притом заселении необременительном для нашего правительства, а также в развитии в крае земледелия и торговли» (М.П. Пуцилло. Опыт русско-корейского словаря. СПб., 1874). И далее он отметил очень важный аспект: «Корейцы, придерживаясь китайской, как известно, высоко-усовершенствованной системы земледелия, не могут, однако, быть соперниками для русских колонистов при занятии земель, так как последние, привыкнув к многоземельному хозяйству, выбирают для себя ровные степные места; корейцы же предпочитают так называемые «теплые» места, т. е. узкие долины, защищенные горами. Из процитированных выше работ у читателя уже сложилось определенное мнение о производительности корейцев как земледельцев. Подтвердим это цифрами.

Уже в начале 1870-х годов в Южно-Уссурийском крае стараниями корейских крестьян появился избыток хлебных продуктов, и цены на них снизились. Особенно заметным явлением это было для армии, закупавшей хлеб и фураж в больших количествах. Например, в отчете пограничного комиссара в Южно-Уссурийском крае Н.Г. Матюнина за 1874 год зафиксировано, что до поселения корейцев в российских пределах войска, расположенные в урочище Новокиевском, закупали весь овес и ячмень в китайском Хуньчуне; в 1872 году небольшая часть зерна была куплена у «местных» корейцев, в 1873 году у них было приобретено более половины потребного зерна; а в 1874 году вообще исчезла надобность закупать зерно в Китае, тем более что у корейцев оно было дешевле.

Первым, кто собрал подробные данные о населении сел Южно-Уссурийского края (русских и корейских), роде занятий их жителей и полученном урожае в 1872 году, был священник Василий Пьянков. В начале 1874 года его работа была опубликована в «Известиях Императорского Русского Географического Общества» (данные из нее мы уже приводили выше).

Напомним, что по сведениям В. Пьянкова в 1872 году в 13 корейских деревнях обитало 496 семейств с общим числом жителей 3473 человека. Занимались они преимущественно хлебопашеством, а также – в значительно меньших масштабах – охотой и ловлей рыбы. В их хозяйствах имелось: лошадей – 146 штук (1 лошадь на 24 человека), крупного рогатого скота – 411 голов, свиней – 238, собак – 617, кошек – 516, кур – 566 штук. Вспаханной земли было 1190 десятин; на каждую семью приходилось чуть более двух десятин, то есть относительно немного. Тем не менее с этих полей в 1872 году корейские крестьяне собрали следующий урожай:

Разумеется, объемы полученного урожая абсолютно несравнимы с тем количеством продуктов, которыми первоначально снабдили корейских переселенцев российские власти. Более того, приведенные в той же статье данные по русским селениям показывают, что корейские переселенцы достигли рекордной урожайности. Сам В. Пьянков отметил, что «это поразительное плодородие почвы объясняется, конечно, в значительной степени трудолюбием корейцев» (В. Пьянков. Несколько статистических данных…).

Корейские джонки. Фото из книги В.К. Арсеньева «Китайцы в Уссурийском крае»

Единственным исключением среди корейцев-хлебопашцев были 139 жителей корейской деревни Перешеек, расположенной около Посьета, которые, по данным В. Пьянкова, занимались ловлей рыбы, крабов и «морских червей» (трепангов). В течение лета они, пользуясь рыболовными сетями длиной в