который может достичь нирванического блаженства и овладения чувствами, иными словами, семенной остановки»[70].

Подобные практики приписываются даосизмом, но с целью продления молодости и за счет сохранения жизненного начала, а не завоевания духовной свободы благодаря обожествлению тела[71]. Таким образом, тантрическое «целомудрие» состоит в том, чтобы заниматься любовью, не делая этого, стремясь к мистической экзальтации и блаженству через Нее, когда речь идет о служении в смиренной позе, но сохраняя то самообладание, потеря которого может привести к деторождению, куда может уклониться прислуживающий рыцарь, возвращаясь в фатальную реальность Кармы.

5. Радость любви. – На неоспоримом контрасте с этими мистическими текстами и заумной психо-физиологической техникой приведем теперь несколько песен «легкомысленных южных трубадуров», больших благоговеющих сеньоров и трудолюбивых жонглеров, кого ученые-романисты единодушно нам описывают чистыми «риториками»[72].

О Любви: я знаю, что она легко дает большую радость тому, который ее законы соблюдает, – так говорит первый из известных трубадуров Гильом, седьмой граф Пуатье и девятый герцог Аквитанский, умерший в 1127 году. Тем самым с начала XII-го столетия эти «законы Любви» уже установлены как ритуал. Они суть: Мера, Служение, Доблесть, Долгое Ожидание, Целомудрие, Тайна и Благотворительность, – именно эти добродетели ведут к Радости, являющейся признаком и гарантией Истинной Любви – Vray Amor.

Вот Мера и Терпение:

«Учтивостью тот может похваляться, кто волен Меру сохранять… Благополучие влюбленных творится в Радости, Терпении и Мере… И одобряю я, что моя дама срок ожидания мне большой вменила, пусть я не получу обещанного ей».

(Маркабрю)

Вот Служение Даме:

«Как приношение примите мою жизнь, суровой благосклонности красотка, на дар ваш уповая: посредством вас достичь небес!» (Юк де Сен-Сирк)

«И всякий день я лучше становлюсь и очищаюсь, ведь я люблю и почитаю одну из самых благородных дам на свете». (Арно Даниэль)

(Точно так же говорил и арабский трубадур Ибн Давуд: «Возлюбленной покорность есть знак естественный почтительного человека»).

Вот и о Целомудрии:

«Кто расположен обожать любовью чувственной – в войну с самим собой вступает, поскольку глупец, опустошая кошелек, в унылое затем впадает состояние!» (Маркабрю)

«Внимайте! Глас ее (Любви) пребудет мягким, уподобляясь песнопенью лиры, коль вам удастся ухватить ее за хвост»[73] (Маркабрю)

«Целомудрие от тирании желания освобождает, Желание (куртуазное) доводит до предела:

В желании избытке пребывая, я думаю его похитить у себя, коль можно нечто потерять из-за благой любви».

(Арно Даниэль)

(Точно так же Ибн Давуд восхвалял целомудрие за его способность «увековечить желание»)

Именно на пределе истинной (любви) и своей «радости» Жофре Рюдель чувствует себя наиболее удаленным от виновной любви с ее «тоской». Он идет дальше в освобождении: физическое присутствие любимого объекта скоро станет для него безразличным:

«Подругой я располагаю, не зная, кто она, поскольку никогда ее не видел в своей вере… и я ее усиленно люблю… И никакая радость меня столь сильно не волнует, сколь обладание далекою любовью».

«Радость Любви» не только освобождает от желания, над которым господствует Мера и Доблесть, но и является Источником Молодости:

«Хочу сберечь я (свою даму), чтоб сердце освежить и телом возродиться настолько, дабы не пришлось стареть мне… Тот проживет сто лет, который с успехом овладеет без остатка своей любви восторгом» (Гильом де Пуатье)

Я привел только поэтов первого и второго поколения трубадуров (приблизительно от 1120 до 1180 гг.). В XIII-м столетии, поэты, принадлежащие к последнему поколению, будут лишь истолковывать то, о че воспевали их образцовые наставники: «Не куртуазная любовь уж это, коль плотской ее делают, иль Дама отдается в качестве награды», – пишет Дод де Прадес (Daude de Prades), который, однако, не боится пояснить, какие эротические жесты можно позволить себе с этой Дамой. И Гиро де Калансон:

«В дворце, где пребывание ее (Дамы), пять врат имеются: кто сможет открыть два первые из них, тот с легкостью пройдет и три другие; окажется уж сложным ему оттуда удалиться, он в радости живет и может оставаться там. Туда ведут четыре мягкие ступени; однако внутрь замка не попасть ни негодяю, ни злодею; увы, все эти люди предместье населяют, что больше половины мироздания объемлет».

Тот, кого называют последним трубадуром, Гиро Рикье, даст к этим стихам следующий комментарий:

«Пятью вратами являются: Желание, Молитва, Служение, Поцелуй и Делание, через которые погибает Любовь». Четыре ступени суть: «почтение, соблюдение тайны, верное служение и терпеливое ожидание»[74].

Что касается Ложной Любви, то она прямо осуждается Маркабрю и его последователями в понятиях, способных косвенно пролить свет на природу истинной любви или, по крайней мере, на некоторые из ее аспектов. И, прежде всего, по словам Маркабрю, «Она частично связана с Дьяволом, который и высиживает Ложную Любовь» (в самом деле, разве не является Дьявол отцом материального творения… и деторождения, согласно катарству?) Противники истинной Любви предстают: человекоубийцами, изменниками, сторонниками симонии, колдунами, любителями роскоши, ростовщиками… обманутыми мужьями, ложными судьями и лжесвидетелями, ложными верующими и ложными священниками, ложными аббатами, ложными затворницами и затворниками»[75]. Они будут уничтожены, «подвергнуты всякому разрушению» и терзаемы в аду.

Благородная Любовь обещала, что будет именно так, а там – пребудет плач отчаявшихся.

«Ах, Благородная Любовь, источник добра, которым озарен весь мир; я взываю к тебе благодарностью. Защити меня от этих стенающих воплей, от страха, что я мог бы там (в аду) задержаться; во всех местах я полагаю себя твоим узником и, утешаемый тобой во всем, уповаю, что ты станешь моим поводырем».

Наконец, против некоторых из трубадуров, вероятно, очень часто злоупотреблявших двусмысленностью, устраиваемую благодаря служению куртуазной любви, Серкамон без колебаний пишет, расставляя точки над «i»: «Эти трубадуры, смешивая правду с ложью, развращают возлюбленных, жен и мужей. Они говорят вам, что Любовь идет наперекосяк, а потому мужья становятся ревнивыми, а дамы впадают в тоску… Эти лживые служители заставляют многих отказаться от Заслуг и удаляют от себя Младость».

Какими бы ни были реалии или отсутствие «материальных» реалий, которые могли бы в то время соответствовать подобным языковым точностям, куртуазная риторика и ее система добродетелей, грехов, восхвалений и запретов остается удостоверенным фактом: достаточно чтения. Она спешит послужить уже романсеро Севера, исполнителям цикла Артура, Грааля и Тристана, чтобы описывать события и драмы, а не только для того, что еще можно было воспеть, позаимствовав у трубадуров Юга в чистой сентиментальной фантасмагории.

6. Извинение для историков. – Я вряд ли поверю в «научную» историю, как критерий интересующих меня в этом произведении