этому делу особое внимание – получилась целая сага из первоначальных показаний Буцкого и множества судебных документов, поскольку апелляции подавались десятилетиями. «Настоящая мыльная опера», – писал мне Пшемек.

Буцкого арестовали в марте 1950 года. Он был лавочником в небольшой деревне и успел вступить в коммунистическую партию. В июне 1950 года на первом допросе он признал, что одной из целей его отряда было «истребление всех евреев, прятавшихся в районе», и подтвердил свое участие в налетах на фермы Содо и Пабиса. Он признал свое участие в дележе имущества жертв с фермы Пабиса – в частности, он забрал себе кожаные ботинки. Девять месяцев он провел за решеткой, а в январе его осудили к двенадцати годам заключения за участие в убийстве четырнадцати евреев.

Буцкий оказался настоящим сутягой. Его осудили в 1951 году, но позволили отложить отбывание наказания из-за заболевания туберкулезом. Он бомбардировал суды письмами от докторов и справками из санаториев, где проходил лечение. В 1952 году его приговор был отложен. Через шесть лет Верховный суд сократил срок наказания с двенадцати до восьми лет, но за это время он не провел в тюрьме ни дня, потому что каждые шесть месяцев он подавал очередное прошение об отсрочке в связи со слабостью здоровья. Позже он подал прошение об отсрочке в связи с наличием двух маленьких детей. В 1959 году Буцкий изменил тактику поведения и подал прошение о помиловании. Он признавал, что совершил преступления, но, будучи в то время очень молодым человеком, не сознавал ошибочности своих действий – участия в убийстве четырнадцати человек. О слабости здоровья он также не забыл упомянуть.

Региональный суд благосклонно отнесся к его просьбе. Судья учел обстоятельства времени совершения преступления и тот факт, что впоследствии он стал достойным гражданином и членом общества. Документы были направлены в генеральную прокуратуру в Варшаве. 20 января 1960 года генеральный прокурор помиловал Буцкого, и через два месяца суд вынес соответствующее решение. Но Буцкий, который со времени досудебного ареста не провел в тюрьме ни дня, этим не удовлетворился. Он стал требовать, чтобы признание его виновным и осуждение были полностью отменены «во имя чести и достоинства». Он потребовал полного снятия судимости. Воспользовавшись законами, принятыми после падения коммунизма, в 1995 году он заявил, что как члена польской партизанской организации, действующей во имя восстановления независимости Польши, его вообще нельзя было обвинять, судить и приговаривать к наказанию. И это сработало! В 1997 году региональный суд отменил его приговор и постановил, что все судебные издержки должно оплатить правительство!

В 1997 году, вскоре после того как на ферме Содо проводили съемки и Данута Содо Огорек и ее сын узнали, что на их ферме убили пятерых евреев, апелляционный суд отклонил решение об отмене приговора. Его прошение было передано в суд низшей инстанции для пересмотра. В этот момент Буцкий, который уже хорошо ориентировался в ситуации, заявил, что не знал, зачем его послали на ферму Содо в мае 1944 года. Он даже заявил, что вообще не знал, что там прятались евреи. Он сказал, что просто слышал выстрелы в постройках – а ведь не было никаких свидетельств о том, что кого-то застрелили внутри построек! – и всю вину возложил на своего командира. Буцкий заявил, что все сказанное им ранее было сказано под давлением коммунистической полиции.

Буцкий требовал отменить свой приговор до июня 1999 года, когда региональный суд окончательно отклонил его прошение. В декабре 2004 года прошение об отмене приговора снова было отклонено. Суд постановил, что, хотя многие действия партизан были направлены на поддержку независимости Польши, действия, приписываемые Буцкому, а именно участие в убийстве четырнадцати человек, «были преступным злоупотреблением военным характером этих организаций и их возможностями».

Буцкий утверждал, что действия партизан объяснялись информацией о том, что два еврея были застигнуты за воровством у местных жителей, но его слова не повлияли на суд. Суд установил, что убийства «были совершены в двух разных местах и убиты были совершенно разные люди, семьи, скрывавшиеся от немцев. Они были застрелены безо всяких оснований». Кроме того, суд постановил, что «партизаны, найдя евреев, скрывавшихся на фермах, казнили их на месте, не попытавшись выяснить, кто они такие и виновны ли в каких-то преступлениях».

Апелляционный суд в Кракове поддержал это решение. Но Буцкий продолжал действовать.

В 2006 году этот человек, который 55 лет утверждал, что слишком болен, чтобы отбывать наказание, оказался достаточно здоровым для представления своего дела на рассмотрение Верховного суда в Варшаве. Но на этом его везение закончилось. В декабре 2006 года Верховный суд постановил, что не нашел новых материалов, на основании которых можно было бы отменить вынесенный приговор. Суд не внял ни заявлениям о пытках в полиции, ни утверждениям, что других подсудимых вынудили лжесвидетельствовать против него. Все это было слишком давно, «и сегодня этого доказать невозможно», поскольку слишком многие свидетели уже умерли. «Буцкий не отрицает своего участия в убийствах, но его намерения в тот момент остаются неясными – в частности, в Хрущине-Вельке, где была убита еврейская семья», – постановил суд.

К 2017 году, когда я читала перевод этих судебных материалов, такое решение 2006 года уже казалось голосом совершенно иной юридической эпохи. Правительство ЗиС приложило все усилия к уничтожению независимой судебной системы, представив ее как атавизм коммунистической эры. Но подобные действия подверглись повсеместной критике.

В ноябре 2017 года в Варшаве состоялась большая демонстрация правых националистов. Они шли под лозунгами поддержки «белой Европы» и «чистой крови» и требовали «отстранить евреев от власти». Одна из статей об этой протестной демонстрации вышла под заголовком «Девяносто процентов польских евреев погибли в холокосте. Так почему же польские националисты скандируют: “Отстранить евреев от власти!”?»15

В течение нескольких месяцев после этой демонстрации польское правительство приняло закон об уголовной ответственности за публичные заявления о том, что Польша или поляки участвовали в холокосте. Это произошло одновременно с проявлением исторического ревизионизма в Венгрии, которая во время войны была страной – союзником Гитлера. Директор музея POLIN Дариуш Стола связывает закон с польской «одержимостью невиновностью» – нация убеждена в собственной «моральной непогрешимости в силу своего сопротивления, перенесенных страданий и миллионов погибших». У Польши нет ничего, кроме ощущения невиновности. «Поляки проиграли эту войну. Они многое потеряли: родных, города, библиотеки, церкви, 20 процентов своей территории и национальную независимость. Осталось лишь ощущение невиновности, – пишет Стола. – Когда теряешь все, хочется хотя бы остаться невиновным»16.

Пока закон находился на рассмотрении, польские власти задержали приехавшего в Польшу профессора Принстона Яна Гросса,