прозвище для Алекса ("Поезд" означает "крутой" или что-то в этом роде - вам придется спросить Рори), - "заткнись, чувак". Рори тоже не помог в общении с Алексом, насвистывая и будучи раздражающе веселым.

"Мы никуда не пойдем, ребята", - снова пытается Алекс. "Это пустая трата времени. Посмотрите на дорогу. Там все еще есть сломанные машины".

Конечно, на шоссе Маунт-Роуз с наступлением рассвета мы можем разглядеть брошенные автомобили, поднимающиеся и спускающиеся с холма. Тем не менее мы просидели в снегу несколько дней, и пора уходить. Никто не хочет слушать, что скажет Алекс, хотя, возможно, он прав. Он, в свою очередь, понимая, что проигрывает спор, возвращается в дом за ключами от хранилища, которое мы держим в четверти мили вниз по склону, чтобы он мог взять снегоход и привезти его обратно. То, что должно было занять у него пять минут, занимает тридцать из-за сугробов, через которые ему приходится пробираться, а когда он добирается до хранилища, то не может попасть внутрь - либо он взял не тот ключ, либо замок замерз, так что ему приходится пробираться обратно через эти шестьдесят дюймов снега.

К тому времени как он вернулся, я уже вывел снегоход на подъездную дорожку - Рори и Дэвид вернулись в дом, чтобы начать завтрак и сварить кофе. Алекс присоединился к ним, и к тому времени, как он вернулся, я уже сделал один проход на снегоходе, но снега еще очень много. Пришло время для плана Б: я возьму раптор и попытаюсь пробиться к главной дороге (которую к этому времени уже расчистили) - по крайней мере, тогда я буду знать, смогу ли я проложить путь, и мы сможем выехать с участка тем же утром. Если бы мне удалось вывезти "Раптор", мы могли бы нагрузить людей и отправиться на гору кататься на лыжах.

Я еду по подъездной дорожке в "Форде". Все идет хорошо, но потом я доезжаю до перекрестка - почти у самой главной дороги есть едва заметный поворот направо после поворота налево - и нужно слегка повернуть машину, чтобы не упасть за край, но Raptor просто начинает скользить и скользить, прежде чем попасть прямо в снежный завал.

Черт, что же нам теперь делать? Алекс идет дальше по подъездной дорожке, и я наблюдаю, как он смотрит на снегоход. Я вижу, что он подумывает о том, чтобы пригнать его на помощь. Я знаю, что он никогда не ездил на нем, но я также знаю, что он хорошо разбирается в машинах и может просто понять это. На переднем отвале есть рычаги, но кроме нажатия и не нажатия на газ, управлять машиной несложно.

Как сказано в руководстве по эксплуатации PistenBully, чтобы попасть в кабину, нужно взобраться на оцинкованные стальные рельсы, взяться за ручку водительской двери и взобраться на водительское сиденье - всего около трех футов вверх и трех по рельсам от земли до двери. Я наблюдаю, как Алекс запрыгивает на сиденье и начинает маневрировать машиной по подъездной дорожке.

Как только он приезжает, мы меняемся местами: я поднимаюсь в кабину снегохода, а Алекс спрыгивает вниз, прикрепляет "Форд" к задней части снегохода цепями, и мы начинаем вытаскивать F-150.

Я счистил почти весь снег - остался только толстый слой льда и асфальт подъездной дорожки. Мы отцепляем грузовик, и Алекс идет отцеплять его от снегохода. Я начинаю разворачивать снегоход, но его огромный снежный отвал находится высоко, и я не могу разглядеть Алекса перед собой. Пока я пытаюсь понять, все ли с ним в порядке, лед заставляет снегоход немного заносить, и он на секунду отходит назад, так что единственный способ увидеть происходящее - это на мгновение ступить на оцинкованные стальные гусеницы - здесь нет ни платформы, ничего, только сталь. Я выхожу из водительского кресла и ступаю на рельсы, чтобы поговорить с Алексом.

Согласно руководству:

Перед выходом из кабины водителя! - Включите стояночный тормоз

Я не включаю стояночный тормоз и не отсоединяю стальные гусеницы.

В тот момент - невинный, критический, меняющий жизнь момент, когда я не поставил машину на стояночный тормоз, - эта крошечная, монументальная оплошность навсегда изменила ход моей жизни, а заодно и многих других жизней. После этого момента ничего нельзя было и представить.

Снегоход начинает скользить по обледенелому асфальту в сторону Алекса, и я с ужасом понимаю, что он в опасности. Он стоит на земле, держась за крюки и тяжелые цепи, а угрожающая кошка приближается к нему. Я отступаю назад в кабину и кратковременно нажимаю тумблер заднего хода на рулевой колонке, чтобы сдать назад и дать ему еще несколько футов пространства. Я возвращаю тумблер в положение "парк". Я снова выхожу на полпути, чтобы обсудить наши дальнейшие действия. Алекса не видно, он, полагаю, все еще работает на земле, поэтому я кричу что-то сквозь гул шумного дизельного двигателя. Но меня прерывает громкий скрежет металла, когда снегоход снова скользит по льду. Я теряю равновесие, и моя рука случайно задевает рычаг переключения вперед, отбрасывая меня назад, к снежному валу.

Снегоход на передней передаче движется к Алексу, который обречен быть раздавленным между снежным отвалом и F-150, стоящим перпендикулярно снегоходу всего в десяти или двенадцати футах от него.

Время для меня замедляется почти до полной остановки, даже если оно проносится через каждую короткую секунду, как раскат грома. Я слышу треск льда под гусеницами снегохода, тягучий крутящий момент двигателя, бесчувственный и монотонный. В движении машины есть какая-то потусторонняя тяжесть; она несет в себе авторитет, вес, непреклонную цель, чудовищную. Это неостановимая сила, но я с шоком осознаю - вернувшись в реальное время за мгновение, за миллисекунду, - что Алекс - неподвижный объект.

Он не сравнится с 14 000-фунтовым зверем.

Я должен как-то остановить снегоход.

Согласно руководству:

Если вы нажмете кнопку STOP, PistenBully резко затормозит до полной остановки.

Нажимайте кнопку STOP в случае внезапной опасности.

У меня есть только один шанс - прыгнуть вверх и по металлическим гусеницам снегохода, вернуться в кабину, где, надеюсь, я смогу нажать кнопку STOP.

"Не сегодня, ублюдок", - кричу я. Мой племянник вот-вот будет раздавлен насмерть; этого не может случиться. Все мои годы, проведенные в действиях, в любви к семье, привели к этому моменту времени, к этому негласному, пропитанному кровью новогоднему решению сделать все возможное, чтобы спасти Алекса от ужасной участи. У меня даже нет сознательных мыслей - все это инстинктивные, животные движения, синапсы, работающие в