и я бы хотела, чтобы жители Йэллубана согласились со мной и тоже стали друг другу одной большой семьёй.

Феруиз сухо кивнула. Ей показалась интересной точка зрения молодой кианы. Теперь, когда Верховный король (хоть и скрепя сердце, как она подозревала) пообещал ей по достижении двадцати одного года пожаловать титул гердины, она по-новому начала задумываться над тем, какие усилия приложит, чтобы сплотить народ Рэди-Калуса. По её мнению, ничто так не сближало, как честный труд ради общего блага, чьими плодами сможет воспользоваться каждый, и в чём будет заслуга всех без исключения. Но притчи о счастье внутри себя и о том, что все мы — одна семья? Это был не вполне её подход, но несомненно любопытный.

«Годы спустя мы сравним, каких успехов достигли, каждая на своём поприще», — решила она.

— Если Верховный король даст нам с Лесли разрешение на брак, я бы хотела провести церемонию здесь, — мечтательно призналась Балти-Оре. — С этой башней нас связывает много счастливых воспоминаний.

— Да, об этом, — сказала Феруиз, — я пока ещё не имела возможности сообщить вам обоим, но король поведал мне, что намерен решить этот вопрос положительно — причём, желательно до начала кампании, поскольку в противном случае он будет сильно ограничен во времени. Так что со дня на день должны подоспеть добрые вести.

— И ты ничего не говорила! — воскликнула киана. — Я вижу, ты умеешь сохранить интригу. Как только возвратится Лесли, я поспешу его обрадовать.

— Каково это было — узнать, что ты приёмная дочь своих родителей? — спросила Феруиз, которую этот вопрос занимал ещё и по личным причинам. — Ты вправе не отвечать, если сочтешь моё любопытство неуместным.

— Нет, отчего же? Хотя, мне очень непросто описать весь спектр эмоций, которые я испытала. Понимаешь, наша история с Лесли весьма специфична и не вполне безобидна… Нас с детства тянуло друг к другу. В Йэллубане у меня очень много друзей, в том числе и молодых людей моего возраста, но ни разу ни к кому из них я не испытывала таких чувств. Только с ним я могла по-настоящему быть самой собой и поделиться любым своим секретом.

— У тебя так много секретов? — насторожилась Феруиз, в последний момент попытавшись задать этот вопрос как можно непринужденнее.

— Что ты! Вовсе нет, просто… Ему можно поведать любую пустячную мысль, и он не будет смеяться или осуждать. Говорить, что я всё сочиняю… Конечно, в детстве мне нравилось сочинять, я была очень мечтательным ребёнком с богатым воображением, но мне хотелось делиться с другими своими фантазиями не для того, чтобы они кричали потом, что я лгунья. Ведь сказочников не обвиняют во лжи, а просто наслаждаются их творчеством. Братца Алека не обвиняли, а он тоже был редкостный фантазёр.

— Что именно ты сочиняла? — спросила Феруиз и поделилась своим воспоминанием: — Мне, например, в детстве казалось, что люди в огне не горят. Они могут пройти сквозь него и очиститься. Как в воде, представляешь? Тем более я не понимала все эти нудные банные процедуры!

Девушки рассмеялись.

— А потом ты обожглась? — с беспокойством спросила Балти-Оре.

— Представь себе, да!

«Представь себе, нет, — добавила она мысленно, — всю жизнь мою руки в огне, и никто об этом не в курсе».

— А мне казалось, что люди умеют летать. Не как птицы — без крыльев, просто становясь легче воздуха и отрываясь от земли. Только они об этом забыли. Мне так много раз снилось, как я поднимаюсь на эту башню, спрыгиваю с парапета и лечу в город или к океану. Но, конечно же, я ничего такого не умею. Зато мы с Лесли запускали отсюда бумажных ласточек. Извели весь запас отцовской бумаги. Ух и ругался же он тогда!

— Ты по-прежнему зовёшь киана Дугиса отцом, — заметила Феруиз.

— А как по-другому? Он ведь и был мне отцом! И остаётся им. Кажется, это будет очень странно и не вполне пристойно называть родителей своего мужа мамой и папой. Знаю, мы ничего дурного не совершаем, ведь мы в самом деле не родные, просто… Это всё очень сложно. Я так боюсь, — прошептала она.

— Боишься осуждения? Что народ не примет твою сторону?

— Что он просто меня не поймёт. Что из-за этой истории я растеряю всех своих друзей, хотя не сделала ничего плохого.

— На мой взгляд, если нечто подобное произойдет, — сказала Феруиз, — значит, не такие уж они были и друзья. Только те, для кого дружба — это не пустой звук, останутся с тобой до конца. Ты ведь и сама, как братец Алек, несёшь людям радость и свет, — и если они окажутся не в состоянии помочь тебе в такое трудное время, значит, притча их ничему не научила.

— Пожалуй, ты права, — согласилась Балти-Оре. — Ты ведь приедешь на нашу свадьбу?

— Обязательно. Надо же мне где-то бывать в свете в нарядах из Аракзира. Дай догадаюсь: киан Дшон подрядится отвечать за безопасность гостей на торжестве?

— Крайне вероятно. Он славный парень и надёжный человек. Когда он возвратился домой после военной службы, они с Лесли очень сдружились. Дшон дал нам понять, что мы всегда можем рассчитывать на его поддержку.

Кианы провели ещё какое-то время на башне, беседуя и исследуя город с высоты. Затем спустились вниз, обошли весь замок. Он был другой планировки, в отличие от замка Рэдкл или Пэрфе: многоярусный, ввиду особенностей ландшафта, с навесными галереями, ведущими из одного крыла в другое. На остром мысу, врезающемся в реку, продуваемый всеми ветрами, но при том довольно уютный. Со стрельчатыми окнами и арками, уходящими ввысь, с высокими потолками — казалось, он был построен гигантами, не лишёнными, однако, чувства вкуса.

После ужина, когда подали десерт, возвратился капитан. Он сменил служебные доспехи на лёгкий походный костюм и зелёную остроконечную шляпу с пером.

— Ни за что не угадаете, кого мы выловили из реки, — заявил он с порога. — Костлявого Гая, одного из подельников Сида. Бедолага был столь мертвецки пьян, что ему удалось не захлебнуться насмерть. Воистину Творец бережёт этих пьянчуг.

— Что же он делал в реке? — спросила Балти-Оре.

— Явно не купался. Он утверждает, что Сид столкнул его с моста, когда тот во всеуслышание насмехался над его конфузом. И, подумать только, из-за такой ерунды мне пришлось прервать поединок. Я надеюсь на скорый реванш, — добавил он Феруиз.

— Даже сегодня, если хотите, — ответила та.

— Покорнейше благодарю, сегодня я выжат до основания. С вашего позволения, мне бы наскоро перекусить и где-нибудь прилечь до утра.

— Вам постелили в гостевых покоях, — предупредила Йэло, а служанка